Театр сильного фестиваля «Мельпомена» включает 11 спектаклей

А пока можно поговорить о спектаклях, составлявших фестивальную афишу. Наша газета писала о мюзикле «Есенин» в Ростовском музыкальном театре, о драме «Сестра, подруга и жена» в Ростовском театре драмы им. Максима Горького, «Сказе об атамане Платове» в Донском театре драмы и комедии им. В.Ф.Комиссаржевской (Казачьем драматическом театре). Теперь же стоит уделить внимание другим спектаклям.

В основе – красота

Сцена из балета «Шахеразада». Ростовский музыкальный театр.

Особое место в афише занимает балет «Шахеразада» на музыку Николая Римского-Корсакова в Ростовском музыкальном театре. Один известный пианист как-то сказал, что в фундаменте музыки всегда лежит красота. То же самое можно сказать и о балете. На сцене разыгрывается трагедия гибели прекрасной молодой женщины, а мы прежде всего воспринимаем красоту. Красоту музыки, в которой интерпретация европейцем восточной эстетики придает ей особое качество. Красоту балетного искусства, родившегося в Ростове на моей памяти, не имевшего в прошлом традиций и создавшего эту традицию самостоятельно, наверное, не в последнюю очередь благодаря вере в невозможное.

Дирижер постановки – Михаил Грановский, балетмейстер – Иван Кузнецов.

«Переосмысливая роман»?

Театр, естественно, меняется с переменами во всех сферах жизни. Однако есть театры, которые играют так, как полвека назад, и есть зрители, которым это нравится: у них – ностальгические чувства по тому, что они видели в своей молодости. Никого не осуждаю: зрители, заплатившие за билет, на все имеют право. И все же режиссеры нового века читают классику по-своему. Тотальное царство психологического театра поколеблено, хотя его невозможно отменить вовсе: без полнокровных сценических характеров спектакля нет.

Как правило, его сценографический образ сочиняется как принципиально иная среда. Историческая верность костюмов сплошь и рядом не соблюдается. Ну, и предметы из нашего времени легко внедряются в спектакли по пьесам прошлых веков: телеэкран, гаджеты, электронные сигареты… 



«Горе от ума». Ростовский академический молодежный театр.

На сцене Молодежного театра, где играется грибоедовское «Горе от ума» в режиссуре Михаила Заеца и сценографии Алексея Паненкова – просторный загородный дом с панорамными окнами. Телеэкран транслирует последние новости. За домом видна роскошная оранжерея – знаковое место. Костюмы на персонажах, как у нас с вами. По-маниловски прекраснодушный Фамусов (Юрий Филатов) в демократичной спортивной паре красного цвета. Лизанька (Наталья Закоптелова), напротив, разодета, как секретарша в солидной фирме, курит электронные сигареты. У этого Чацкого (Иван Травин) – скорее не горе уму, а неудача отвергнутого прежней любовью. Может быть, именно она обостряет его зрение, и он видит то, что было неявно для него три года назад, когда он уехал «так далеко»? 
Молодые режиссеры читают сегодня классику смело, но, чтобы быть понятым, делают предуведомление зрителям о своем намерении. Вот и Анна Фекета, которая поставила с артистами Таганрогского театра им. А.П.Чехова несколько спектаклей, в программке к спектаклю «Каренины. Лабиринты памяти» объяснила:
«Переосмысливая роман, мы захотели сконцентрироваться…». То есть как: вы вложили в постановку не тот смысл, который вкладывал в свой роман Лев Николаевич Толстой? Честно говоря, опрометчивая формулировка. Да, ушли из спектакля мучительные размышления Лёвина о предназначении человека, о любви и смерти (а это нравственные искания самого писателя, и фамилия персонажа – говорящая). Но, как и роман, спектакль дает понять, что главный грех Анны – не столько измена, сколько неумение любить. И вопрос к выросшему Сереже Каренину (Алексей Алексеев), любил ли он, заставляет его задуматься над травмами детства.

Теперь самый раз докончить фразу о том, на чем же сконцентрировались инсценировщики Анна Фекета и Ольга Головкова, добавив к названию «Лабиринты памяти». Собственно, к роману дописана еще одна история взрослого сына Карениных, который на сеансах психотерапии смог совсем по-другому оценить поступки своих родителей.



 Спектакль «Каренины. Лабиринты памяти». Таганрогский театр им. А.П.Чехова.

 Я намеренно не предлагаю читателям своего мнения об этом драматургическом опыте, а рассказываю о том, что происходило на сцене: пусть сами делают выводы. Мне же кстати вспомнилась реплика одного из чеховских персонажей: «Как все нервны!». Все, включая психотерапевта Милену (Ирина Володина), которая пережила свою драму, уводящую нас в сторону от всего, что смешалось в доме Облонских и Карениных.

Пластически решенная сцена знакомства Анны и Вронского (Анастасия Карпенко и Виктор Журавлев) передает глубину чувства, которое иссякло из-за эгоистических претензий Анны к любовнику, чьи жертвы карьерой ради нее она не ставила ни в грош. Если вспомнить слово Толстого «бесовское» по отношению к Анне, то истерики сценической героини не будут казаться чрезмерными.

Когда визуально снимаются покровы с тех людей, которые окружали Сережу с детства, он с помощью психотерапевта смог понять своего отца (Сергей Герт), его трагедию, благородство по отношению к жене, его подлинную любовь к сыну. К финалу за общий стол садятся все участники бурлящей истории так, как должно быть: Каренины с маленьким сыном, Стива с Долли, Лёвин с Кити, Вронский со своей матерью, а взрослый Сережа с Миленой, которая бросает в зал букет невесты.
Иммерсивный – это как?



Спектакль «Уроки дяди Вани» по пьесе А.П.Чехова «Дядя Ваня». Таганрогский театр «ТаКТ».

Таганрогский театр «ТаКТ» играет спектакль «Уроки дяди Вани» по пьесе А.П.Чехова «Дядя Ваня» в гимназическом классе. Сегодня это Государственный литературный и историко-архитектурный музей-заповедник, в холле которого собираются зрители. Можно сказать, с ними смешиваются персонажи спектакля, на ходу обмениваясь репликами из пьесы. Поднимаются в класс; следом и зрители, усаживаясь за парты, оказываются в театре.

Спектакль именуется иммерсивным (термин переводится как вовлечение), и зрители, действительно, несколько минут присутствуют в игровом пространстве. Ломается барьер между ними и актерами. Честно говоря, водить народ по лестницам не сложно: и променад-театр, и игра в естественных декорациях известны в мире давно. В России все это тоже в ходу, и в Ростове не новинка. В Таганроге спектакли по рассказам Антона Павловича игрались и в домике писателя, и в лавке Чеховых. Конечно, у зрителей рождаются особые ощущения от того, что они допущены в исторически значимое место. И актеры, надо полагать, по-особому впитывают ауру класса, где витает дух гения. Но важнее то, как при этом меняется восприятие жизни персонажей.

Постановщик спектакля Нонна Малыгина, по моему разумению, оправдала название жанра не этим простым приемом в начале спектакля, а сценой во втором действии, когда Войницкий, сыгранный Павлом Гладким так, точно это человек без кожи, стреляет в Серебрякова (Константин Илюхин), капризного, себялюбивого, привычно исполняющего роль несчастного старого мужа молодой жены. Кстати, предлагая продать имение, Серебряков не только бездумно оставляет своих родных без крыши над головой, но и предает семейную традицию. Ведь это у нас с вами сейчас – квартиры (или новые дома у тех, кто побогаче), а у чеховских персонажей – родовые гнезда, построенные прежними поколениями, Отступив, Серебряков устыдился своего предложения? Или, может быть, просто хотел свернуть неприятную сцену? 

Все мизансцены в спектакле вынужденно строятся на линии между доской и партами класса. На столе стоит макет усадьбы, место которого становится ясным, когда все герои драмы склоняются к его окошкам, словно наблюдая за собой со стороны, и дядя Ваня только констатирует ситуацию, которую все видят за окнами усадьбы: «Бац!.. Опять промах?». Создается виртуальная реальность, в которой существуют персонажи и в которую переносятся зрители, веря, что сцена с выстрелом происходит в игрушечном доме. Тут психологический театр делает крен в сторону абсурдизма (кстати, в западных театрах Чехова и играют как абсурдистского автора).

Все это воплотить сценически непросто: в его пьесах нет однозначных персонажей, они парадоксальны, их речи и поступки не поддаются обычной логике. А уж как играть гения – это особая задача.

Тарковский посредине мира

Игорь Таранов исполняет заглавную роль в спектакле «Тарковский. Запечатлённое время» на сцене Волгодонского молодежного театра (режиссура Родиона Барышева, кинематография Энжи Таратуты). Создателям спектакля совсем неважно портретное сходство, их интересует другое: предопределена ли человеку нетиповой природы, особого дара трагическая судьба, явленная в событиях, им самим задокументированных? Его претензии к профессии так велики, что если взять в руки издание «Мартиролога», то там можно прочесть суровые упреки к современникам: режиссерам, актерам, поэту, дипломату… Даже Феллини он не щадит. Создатели спектакля, которые пользовались дневниковыми записями режиссера, оставляют только «шпильку» в адрес Сергея Герасимова.

Непреклонный и беспощадный в жизни к тем, кого он считает бесталанными, Тарковский тем не менее выводит на экран людей не менее сложных, чем он сам. И в спектакле его интерес к людям огромен. Говорит ли он с матерью или со случайно встреченными людьми (например, с орнитологом), он воспринимает их как существ, «стоящих перед лицом бесконечности». 

Сложной структуры документальный спектакль допускает переключение жанров. Естественно, это драматичная история, но пролог трагифарсовый: представители Советского Союза, Италии и Франции оспаривают право на гроб с телом режиссера. А во втором действии выбирают зрителя на роль Тонино Гуэрры, и пятиминутный скетч веселит зал.

Как и в фильмах Тарковского, в сценическом потоке жизни соединяются явь, фантазии и сны человека. Пристальное наблюдение за всем, что окружает его, умение вслушаться в звуки природы, поражающие в длинных экранных планах, – эта манера угадывается и в спектакле. И дом как сакральное место, как утраченный рай. По его фасаду тенью пролетает птица, пробегает конь, качнет листвой серебристый тополь. Появится лицо матери, портреты актрис, которые снимались в фильмах Андрея Арсеньевича.

Конечно, важно, какие строки Арсения Александровича, отца Андрея, звучат в спектакле: «В эту пору даются вещам бессловесные души людские…», «Иду себе в бреду, как под дуду»; целиком, в авторском исполнении «Я человек, я посредине мира».  И вполне по смыслу подверстанная «Баллада об уходе в рай» Владимира Высоцкого («Вот твой билет, вот твой вагон…»).

Не обмануться бы с оценками. Вот вздорная, прилипчивая Лариса (Юлия Зацарная), которая непременно хочет сниматься в фильмах мужа, быть везде с ним рядом. И неожиданный монолог, открывающий нам весьма неглупую женщину, понимающую, что быть женой гения – значит смирять свои амбиции, претендуя лишь на определенные, вполне скромные роли.

Документальные кадры съемок последнего фильма Андрея Тарковского «Жертвоприношение» погружают нас в подлинную атмосферу тех дней. Режиссер на площадке, в своей стихии, потом уходит в глубь кадра по мелкой воде, точно по водам реки Стикс (мы-то уже знаем, что к концу года Тарковского не станет). Плеск воды повторяет живой спектакль, и Игорь Таранов так же проходит по ней. Два кадра: экранный и сценический –  удивительно связываются в непрерывный эпизод с человеком, который не ушел навсегда.

Конечно, зрители почувствуют огромную любовь создателей спектакля к своему герою. Но такое! Энжи Таратута подложила текст пьесы, по которой поставлен спектакль, под надгробье Андрея Тарковского на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа…