«Не стригите, Егор, всех под одну гребенку!»
В номере «В» за 3 ноября мы начали публикацию воспоминаний Юрия Борисовича Мельникова, бывшего заместителя прокурора Приморского края, ныне уполномоченного по правам человека в Приморском крае.
«Убийцы, насильники, грабители, воры… Для законопослушных граждан, не сталкивающихся с преступным миром, все осужденные-заключенные сливаются в одну обезличенную, сплошь серую и страшную массу. На самом деле любой из этого списка – человек со своей судьбой, со своим характером»
Сегодня продолжение его мемуаров.
В дверь кабинета прокурора Ленинского района Владивостока постучали, когда рабочий день уже закончился. Сергей Иванович Шестаков, бывший инструктор Ленинского райкома партии, некогда курировавший правоохранительные органы, вошел, явно смущаясь. Мы не виделись года два, поэтому я очень удивился его визиту. С Шестаковым меня не связывала дружба, но отношения у нас были неплохие.
– Юрий Борисович, дорогой, извини, могу потревожить? – спросил нежданный гость.
– Да, пожалуйста, а что так поздно?
– Знаю, что работаешь допоздна, поэтому пришел встретиться без лишних свидетелей в спокойной обстановке. Только не гони меня, пожалуйста! – сказал Шестаков и тут же вытащил из портфеля бутылку дорогого французского коньяка, конфеты, фрукты. Увидев мое недоуменное лицо, пояснил:
– Пришел распить с тобой в знак благодарности коньячок, если можно, конечно. И передать привет от общего знакомого.
Я рассмеялся:
– За что это меня надо благодарить?
– Ты спас меня от разорения. А может, от чего-то и покруче.
Проблему разрулит авторитет
…Начало этой история в те времена, когда КПСС уже не существовала и многие бывшие партработники стали успешными коммерсантами. Или пытались ими стать. Вот и Шестаков после краха «руководящей и направляющей» подвязался на прокорм в какую-то коммерческую контору. Используя свои прежние связи, он находил для своей фирмы контрагентов, с которыми заключались выгодные сделки на условиях предоплаты.
Не так давно Шестаков приходил и ко мне. Но не с коммерческим предложением. Вид у него был испуганный:
– Понимаешь, у меня в одном деле произошел сбой. Я в пролете! В большом пролете, который может плохо кончиться. Не знаю, как выкрутиться. Выручи! Подставил меня один из бывших сослуживцев, прохвостом оказался. Сильно подставил. Что делать, ума не приложу…
Он рассказал, что при его посредничестве некой московской фирме, которую представлял его бывший сослуживец, была перечислена крупная сумма в качестве предоплаты. После чего деньги ушли в песок через офшорный банк.
По тем временам история банальная. Хозяева Шестакова требовали покрыть ущерб, – маячила реальная перспектива лишиться всего, чем он владел, включая квартиру. Но добрые хозяева «вошли в положение» – согласились потерпеть, пока Шестаков слетает в Москву и попробует вернуть долг.
Московский друг встретил компаньона без энтузиазма. По его словам, он сам стал жертвой мошенничества. И, мол, тоже ищет варианты, как выйти из ситуации. Кто-то, грамотный в таких делах, посоветовал им обратиться за помощью к авторитету, который все решит как надо. И даже подсказал, к кому именно.
Показания давать не буду
Авторитета звали Егор Ерохин. Этого человека я хорошо знал. В 1984 году в отношении него расследовал уголовное дело. Я тогда работал старшим следователем следственной части прокуратуры Приморского края, а Ерохин обвинялся в ряде разбоев, грабежей и краж. Но прокуратуру он интересовал как возможный фигурант других, более тяжких преступлений.
Ерохин был членом известной во Владивостоке преступной группировки, которая специализировалась на разных криминальных промыслах, ничем не гнушаясь. Но особенно эта ОПГ выделялась крышеванием моряков торгового флота, привозивших из Японии подержанные автомобили.
К моменту нашей встречи Ерохин уже был трижды судим. Знакомые оперативники просветили: он славился необузданным характером и умением драться.
Хорошо помню первый допрос Ерохина во Владивостокском следственном изоляторе. Внешне он выглядел как боксер-профи: высокий, с накачанными бицепсами и железными кулаками. Одет в новый японский серо-красный спортивный костюм. Такие я видел только на картинках в журналах мод. Почему-то сразу вспомнились студенческие годы и наши синие застиранные олимпийки.
– Да, – подумал я тогда, – этот парень в средствах не стеснен.
Ерохин сразу стал давить:
– Гражданин следователь, не трать время, у меня три отсидки, я все понял в зоне. Знаю четко: красным (милиции) верить нельзя. И это тоже четко: дело мое сфабриковано. Хотите навешать на меня темные делюги (нераскрытые преступления) и получить благодарность начальников! Не выйдет!
Он махал руками, вел себя уверенно и нагло. С подследственными в таком состоянии разговаривать бесполезно. Я сразу вызвал конвойного и отправил Ерохина в камеру.
Две следующие наши встречи прошли в таком же стиле. Лишь на четвертом допросе Ерохин стал поспокойнее, хотя и держался несколько самоуверенно.
Я, не лукавя, попытался ему разъяснить:
– Сотрудников краевой прокуратуры не волнует раскрываемость преступлений в отдельно взятом районе города. К тому же совершенных более чем год назад. Нам нужно разобраться в более серьезных преступлениях, к которым вы можете быть причастны. И здесь вам лучше помочь следствию. Чтобы проверить ваше алиби, его надо хотя бы от вас услышать. С законностью ранее предъявленного обвинения тщательно разберемся.
– Нервничать больше не буду, надеюсь на вашу порядочность, однако и показаний давать не буду, – решительно ответил Ерохин.
Сотрудники милиции перестарались
Убийцы, насильники, грабители, воры… Для законопослушных граждан, не сталкивающихся с преступным миром, все осужденные-заключенные сливаются в одну обезличенную, сплошь серую и страшную массу. На самом деле любой из этого списка – человек со своей судьбой, со своим характером.
В ходе дальнейшего расследования наши подозрения в отношении Ерохина не подтвердились. Более того, выяснилось, что сотрудники милиции перестарались. Он не был причастен к разбоям и грабежам, которые ему инкриминировали до передачи дела в прокуратуру. Подтвердилось только его участие в двух квартирных кражах, о чем я и сообщил Ерохину при очередном допросе в изоляторе:
– Обвинение в грабежах и разбоях с вас снято. А вину в кражах предлагаю признать.
Ерохин был шокирован. После некоторого замешательства, как мне показалось, по-доброму улыбнулся, но тут же, как бы спохватившись, с нехорошей ухмылкой бросил:
– Все равно не верю, начальник! Сыт я по горло обещаниями красных. Четко знаю, что за кражи получу на всю катушку, впаяете мне семерку.
Семерка – семь лет лишения свободы – это был максимум за содеянное по действующему тогда Уголовному кодексу. Я не успел ничего возразить, а Ерохин продолжал:
– Потом вдогонку навесят гоп-стопы (разбои и грабежи). Я это все уже проходил, на своей шкуре испытал, как оно шьется, дело-то, легко-красиво!..
Я неожиданно для себя довольно жестко прервал его откровение:
– Слушайте, Ерохин, меньше пяти лет вам давать нельзя с учетом ваших прежних командировок в зону! А насчет грабежей и разбоев не волнуйтесь. Как представитель государства я не могу врать в такой ситуации, даже если бы захотел. Я ведь обещал честно во всем разобраться и, как видите, разобрался. Не стригите, Егор, всех под одну гребенку!
Он умолк и несколько успокоился. Недоверчиво посмотрел на меня и уже тихо произнес:
– Спасибо, конечно… Неужели висяки (нераскрытые преступления) с меня снимете? Если по справедливости, то пять лет я заслужил. Сидеть пятерку терпимо, а семь в нынешнее время – это уже сложнее, это уже перебор. Неужели не обманете?
Теперь ему можно было отвечать без железа в голосе:
– Решать будет суд. Но свое мнение о мере наказания я прокурору выскажу.
Начальство меня поддержало. Суд согласился с позицией государственного обвинителя и приговорил Ерохина к пяти годам лишения свободы. Больше я его никогда не видел.
Фото как доказательство знакомства
И вот Шестаков со своим московским горе-приятелем пришел на встречу к этому самому Ерохину. Что здесь можно сказать? Тесен мир!
Авторитет принимал в центре Москвы в офисе с евроремонтом, что тогда было в диковинку. В приемной – длинноногая секретарша и охрана, состоящая из плотных бритоголовых ребят с квадратными челюстями. Таких мордоворотов частенько показывают в кино.
Ерохин начал беседу не сразу. Вытащил из-за пояса и положил на стол макаров, налил себе в бокал «Хеннесси», выпил, развалился в кресле. Едва приметно, словно сильно утомлен, кивнул: теперь, мол, слушаю. Потом – подчеркнуто спокойно, равнодушно, но резко – словно холодной водой из ведра плеснул:
– Не очень-то верю этим байкам, – но, выдержав паузу, добавил, обращаясь к Шестакову:
– Так ты, говоришь, из Владивостока? А где работал во Владике? Кем?
Шестаков подумал: «Все, дела не будет, пропали…»
– В райкоме партии Ленинского района... Курировал правоохранительные органы, – ответил он потерянным голосом.
Ерохин вдруг оживился, даже слегка выпрямился в кресле.
– А кто прокурор в районе?
– Мельников, Юрий Борисович Мельников, я его хорошо знаю.
– Если так, то это меняет дело, – Ерохин щедро подлил в бокал из бутылки «Хеннесси». – А чем можешь подтвердить знакомство с этим человеком?
…Через несколько дней Шестаков и Ерохин встретились снова. Шестаков принес фотографии совещания в отделе милиции, на которых я был запечатлен рядом с ним.
Деньги, уплаченные за встречу, Шестакову вернули сразу, в течение месяца вернулся и долг фирме.
Единственное, что потребовал Ерохин от Шестакова, это рассказать об этой встрече мне. И передать на словах, что он все помнит и остается навсегда благодарен. Шестаков его просьбу выполнил.
Фото предоставлено Юрием МЕЛЬНИКОВЫМ