Дела Цкаева и Джабиева – что их объединяет?
200
В Цхинвале и Владикавказе часто называют зеркальными два резонансных преступления, потрясших общество, – убийство полицейскими Ирисонского РОВД жителя Владикавказа Владимира Цкаева и причинение смерти Иналу Джабиеву, которого замучили до смерти югоосетинские силовики. Что их объединяет или, наоборот, разделяет?
Политический редактор интернет-издания «Основа» Руслан Тотров с 2015 года, то есть с самого начала освещает уголовное дело по убийству Владимира Цкаева. На контроле журналиста и расследование убийства в августе 2020 года жителя Цхинвала Инала Джабиева. На его взгляд, когда говорят о зеркальности этих двух дел, имеют в виду, прежде всего, две страшные драматические истории, имеющие одну и ту же подоплеку – и Цкаева, и Джабиева правоохранительные органы по факту похитили, то есть совершили умышленные преступления, направленные на захват человека. Говорит Руслан Тотров:
«То есть мы говорим о том, что в обеих этих историях незаконно удерживают гражданских людей и пытают их до смерти. Это самое главное пересечение. Пересечение номер два – это первая реакция силовиков на произошедшее. Самый первый пресс-релиз североосетинских силовиков на произошедшее звучал дословно так: «Владимир Цкаев во время допроса внезапно стал биться головой об стол и об пол и нанес сам себе смертельные травмы». В то же самое время, когда 28 августа обнаружили в морге тело замученного до смерти Джабиева, это была новость, распространенная государственной журналисткой Кулумбеговой, которая со ссылкой на министра внутренних дел Игоря Наниева заявила практически дословно, будто Инал Джабиев во время нахождения в околотке просто встал, пошел в туалет, ему вдруг стало плохо, он упал и умер. Она, правда, потом извинилась за эту версию, а от МВД Северной Осетии мы пока извинений не услышали».
Дальше истории начинают расходиться. Назовем следующую главу «экспертиза».
Североосетинские судмедэксперты констатируют смерть Владимира Цкаева от острой сердечной недостаточности, при этом как будто не замечают, что его тело изуродовано пытками. И лишь благодаря громкому резонансу, волне негодования североосетинской общественности удается добиться объективной экспертизы, которая указывает настоящие причины смерти – асфиксию и повреждение ствола головного мозга.
В деле Джабиева все наоборот. Сначала югоосетинский судмедэксперт Залина Дзагоева проводит исследование тела. В отличие от северных коллег, она замечает многочисленные повреждения на теле и устанавливает объективные причины смерти: «В результате острой сердечной недостаточности, развившейся вследствие полученной травмы». После этого республиканские власти начинают продавливать повторные исследования – чтобы изменить причины смерти. Говорит Руслан Тотров:
«В Южной Осетии по настоянию президента Бибилова, который, естественно (кто бы сомневался), влез в эту историю с самого начала, экспертизу тела Инала Джабиева делали аж в бюро Министерства обороны иностранного государства, т.е. в России, хотя в Цхинвале, по словам югоосетинских судмедэкспертов, для этого были все условия, чему мы позже получили подтверждения. Так вот эксперты Минобороны благополучно увидели только сердечную недостаточность и еще наркотики, но уж никак не пытки».
По мнению Руслана Тотрова, при том, что и на севере, и на юге ситуация с надзором за соблюдением законности и правосудием, мягко говоря, не на высоте, все-таки в деле Цкаева у потерпевших больше шансов посадить садистов в погонах на скамью подсудимых именно по обвинению в убийстве, а не халатности или прочих незначительных нарушениях. Все дело в том, что Северная Осетия – это российская провинция, где происходит конкурентная борьба между различными силовыми структурами, политическими группами. Самым удивительным образом эта конкуренция в деле Цкаева оказалась на руку правосудию.
На юге ничего подобного нет. Это маленькая территория со статусом государства. Здесь все государственные институты напрямую замыкаются на живущем по соседству президенте. Он, по сути, и главный милиционер, и генеральный прокурор, и верховный судья – никаких конкурентных отношений, никаких противоречий:
«Ни о каком разделении сфер влияния этих структур говорить не приходится. Вот почему Джабиевы, на мой взгляд, сейчас загнаны в ужасающую ловушку. По всему видно, что власть не собирается выходить за рамки чисто декларативных обещаний, наподобие «мы разберемся», «мы поможем», «правосудие свершится». Более того, у меня все более стойкое складывается впечатление, что эти господа особенно и не таятся, потому что они прекрасно понимают – все всё знают. Под всеми я подразумеваю общество – все отдают себе отчет, что делает власть, и сама власть об этом знает. Здесь самое отвратительное, что для власть предержащих это нормально. Им даже не нужно хоть сколько-нибудь пытаться склеивать растрескавшуюся чашку общественного мнения. Все дело в том, что вот это единоначалие позволяет вытворять совершенно немыслимые вещи в так называемом правовом поле. Ну и, конечно, я не могу сказать, что в деле Джабиева общество выступило сплоченным кулаком. Можно вспомнить, сколько людей приходило ежедневно на площадь поддержать Джабиевых. Для меня это было одним из неприятных откровений. Я думал в Южной Осетии больше людей физически откликнется на эту трагедию. Недавно в разговоре с цхинвальскими я услышал от них грустную мысль о том, что людей действительно запугали и довели до ручки. Это, конечно, не красит общество, но, с другой стороны, демонстрирует, что политический режим вытворяет со своим собственным народом».
Можно вспомнить много уголовных дел на Северном Кавказе, сходных с делом Цкаева или Джабиева. Почти все они закончились ничем. Люди не способны к длительной мобилизации, они быстро устают от чужого горя. По мере того, как огонь общественного негодования превращается в угли, у следствия появляются новые версии произошедшего, оправдывающие убийц в форме.
В конечном счете все сводится к готовности людей стоять до конца, даже если надеяться не на что, говорит вдова Владимира Цкаева Земфира. Она пять с половиной лет добивается правосудия над убийцами ее супруга:
«Если уж встал на этот путь, то нужно рассчитывать, что он будет долгим и тяжелым. За пять с половиной лет всякое было. И свои, и чужие уговаривали оставить борьбу. Мало того, что было давление со стороны силовых структур – на улице останавливали, предупреждали, даже соседи могли подойти и сказать, что ни к чему это не приведет. Я не знаю, откуда эта сила к сопротивлению берется, но она есть, и, если кто уже встал на этот путь, его вряд ли смогут увести в сторону. Это система, с которой очень тяжело бороться, она покрывает, защищает своих. Еще бы куда ни шло бороться только с этими десятью нелюдями, но когда у каждого за спиной не по одному и не по два покровителя, перетягивать все это очень тяжело», – говорит Земфира Цкаева.
Лишь спустя три года Земфире Цкаевой удалось добиться начала судебного процесса над полицейскими, который продолжается до сих пор.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Политический редактор интернет-издания «Основа» Руслан Тотров с 2015 года, то есть с самого начала освещает уголовное дело по убийству Владимира Цкаева. На контроле журналиста и расследование убийства в августе 2020 года жителя Цхинвала Инала Джабиева. На его взгляд, когда говорят о зеркальности этих двух дел, имеют в виду, прежде всего, две страшные драматические истории, имеющие одну и ту же подоплеку – и Цкаева, и Джабиева правоохранительные органы по факту похитили, то есть совершили умышленные преступления, направленные на захват человека. Говорит Руслан Тотров:
«То есть мы говорим о том, что в обеих этих историях незаконно удерживают гражданских людей и пытают их до смерти. Это самое главное пересечение. Пересечение номер два – это первая реакция силовиков на произошедшее. Самый первый пресс-релиз североосетинских силовиков на произошедшее звучал дословно так: «Владимир Цкаев во время допроса внезапно стал биться головой об стол и об пол и нанес сам себе смертельные травмы». В то же самое время, когда 28 августа обнаружили в морге тело замученного до смерти Джабиева, это была новость, распространенная государственной журналисткой Кулумбеговой, которая со ссылкой на министра внутренних дел Игоря Наниева заявила практически дословно, будто Инал Джабиев во время нахождения в околотке просто встал, пошел в туалет, ему вдруг стало плохо, он упал и умер. Она, правда, потом извинилась за эту версию, а от МВД Северной Осетии мы пока извинений не услышали».
Дальше истории начинают расходиться. Назовем следующую главу «экспертиза».
Североосетинские судмедэксперты констатируют смерть Владимира Цкаева от острой сердечной недостаточности, при этом как будто не замечают, что его тело изуродовано пытками. И лишь благодаря громкому резонансу, волне негодования североосетинской общественности удается добиться объективной экспертизы, которая указывает настоящие причины смерти – асфиксию и повреждение ствола головного мозга.
В деле Джабиева все наоборот. Сначала югоосетинский судмедэксперт Залина Дзагоева проводит исследование тела. В отличие от северных коллег, она замечает многочисленные повреждения на теле и устанавливает объективные причины смерти: «В результате острой сердечной недостаточности, развившейся вследствие полученной травмы». После этого республиканские власти начинают продавливать повторные исследования – чтобы изменить причины смерти. Говорит Руслан Тотров:
«В Южной Осетии по настоянию президента Бибилова, который, естественно (кто бы сомневался), влез в эту историю с самого начала, экспертизу тела Инала Джабиева делали аж в бюро Министерства обороны иностранного государства, т.е. в России, хотя в Цхинвале, по словам югоосетинских судмедэкспертов, для этого были все условия, чему мы позже получили подтверждения. Так вот эксперты Минобороны благополучно увидели только сердечную недостаточность и еще наркотики, но уж никак не пытки».
По мнению Руслана Тотрова, при том, что и на севере, и на юге ситуация с надзором за соблюдением законности и правосудием, мягко говоря, не на высоте, все-таки в деле Цкаева у потерпевших больше шансов посадить садистов в погонах на скамью подсудимых именно по обвинению в убийстве, а не халатности или прочих незначительных нарушениях. Все дело в том, что Северная Осетия – это российская провинция, где происходит конкурентная борьба между различными силовыми структурами, политическими группами. Самым удивительным образом эта конкуренция в деле Цкаева оказалась на руку правосудию.
На юге ничего подобного нет. Это маленькая территория со статусом государства. Здесь все государственные институты напрямую замыкаются на живущем по соседству президенте. Он, по сути, и главный милиционер, и генеральный прокурор, и верховный судья – никаких конкурентных отношений, никаких противоречий:
«Ни о каком разделении сфер влияния этих структур говорить не приходится. Вот почему Джабиевы, на мой взгляд, сейчас загнаны в ужасающую ловушку. По всему видно, что власть не собирается выходить за рамки чисто декларативных обещаний, наподобие «мы разберемся», «мы поможем», «правосудие свершится». Более того, у меня все более стойкое складывается впечатление, что эти господа особенно и не таятся, потому что они прекрасно понимают – все всё знают. Под всеми я подразумеваю общество – все отдают себе отчет, что делает власть, и сама власть об этом знает. Здесь самое отвратительное, что для власть предержащих это нормально. Им даже не нужно хоть сколько-нибудь пытаться склеивать растрескавшуюся чашку общественного мнения. Все дело в том, что вот это единоначалие позволяет вытворять совершенно немыслимые вещи в так называемом правовом поле. Ну и, конечно, я не могу сказать, что в деле Джабиева общество выступило сплоченным кулаком. Можно вспомнить, сколько людей приходило ежедневно на площадь поддержать Джабиевых. Для меня это было одним из неприятных откровений. Я думал в Южной Осетии больше людей физически откликнется на эту трагедию. Недавно в разговоре с цхинвальскими я услышал от них грустную мысль о том, что людей действительно запугали и довели до ручки. Это, конечно, не красит общество, но, с другой стороны, демонстрирует, что политический режим вытворяет со своим собственным народом».
Можно вспомнить много уголовных дел на Северном Кавказе, сходных с делом Цкаева или Джабиева. Почти все они закончились ничем. Люди не способны к длительной мобилизации, они быстро устают от чужого горя. По мере того, как огонь общественного негодования превращается в угли, у следствия появляются новые версии произошедшего, оправдывающие убийц в форме.
В конечном счете все сводится к готовности людей стоять до конца, даже если надеяться не на что, говорит вдова Владимира Цкаева Земфира. Она пять с половиной лет добивается правосудия над убийцами ее супруга:
«Если уж встал на этот путь, то нужно рассчитывать, что он будет долгим и тяжелым. За пять с половиной лет всякое было. И свои, и чужие уговаривали оставить борьбу. Мало того, что было давление со стороны силовых структур – на улице останавливали, предупреждали, даже соседи могли подойти и сказать, что ни к чему это не приведет. Я не знаю, откуда эта сила к сопротивлению берется, но она есть, и, если кто уже встал на этот путь, его вряд ли смогут увести в сторону. Это система, с которой очень тяжело бороться, она покрывает, защищает своих. Еще бы куда ни шло бороться только с этими десятью нелюдями, но когда у каждого за спиной не по одному и не по два покровителя, перетягивать все это очень тяжело», – говорит Земфира Цкаева.
Лишь спустя три года Земфире Цкаевой удалось добиться начала судебного процесса над полицейскими, который продолжается до сих пор.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия