Писатель Андрей Макаров: «Вместе народы России создают тот загадочный русский дух, который не всегда понятен европейцам»
Важную роль в развитии Республики Коми в годы СССР сыграли спецпереселенцы. Именно они стали главными героями увидевшей недавно свет книги «Дорога к Белому берегу». Ее автор ― уроженец Коми с немецкими корнями Андрей Макаров. В интервью для рубрики «Многонациональная Коми» он рассказал о романе и работе над ним.
― Почему вы решили написать этот роман? Что к этому подтолкнуло?
— Не секрет, что у каждого человека в жизни наступают моменты, когда количество знаний и опыта переходит в качество. Человек начинает переосмысливать свою жизнь, пройденный путь, свое бытие. Кто-то прячется от встающих перед них вопросов во внешний событийный антураж — праздники, спорт, путешествия, смену образа и места жизни, а кто-то пытается честно ответить на эти вопросы. В последнем случае человек возвращается к осмыслению нравственных и этических ценностей, к предкам, сохранившим и передавшим нам духовную ответственность. И тогда перед ним внезапно открывается важность ощущения своей преемственности и неслучайности в этом мире.
Мы часто упрекаем детей в том, что они мало интересуются своими родителями, но ведь и родители забывают о собственном детстве, о том важном, что формировало мировоззрение, характер, личность. Роман для меня стал той дорожкой, которая позволила заглянуть в собственное детство. Он помог вспомнить, отыскать то истинно человеческое и неизбывное, что с самых ранних лет живет в душе каждого, и рассказать об этом читателю на универсальном языке — языке детства. Это понимание, кроющееся на залитых солнцем, белых берегах нашего детства, стоит того, чтобы возвращаться снова и снова, соизмеряя с ним свои дела и поступки в любом возрасте.
― Как долго шла работа над книгой?
— В совокупности три года. Но я доволен, что процесс оказался небыстрым. Это позволило не только тщательней поработать над текстом, но и пройти некоторый путь осмысления бытия самому.
― Что стало самым сложным во время написания романа?
— Вычеркивать уже написанное и отказываться от различных красивостей. Пока ты пишешь текст, появляются ветви повествования, которые тебе, как человеку, импонируют. Но как автор ты прежде всего должен следовать тем художественным целям и задачам, которые лежат в основе произведения. И вот понять, что важное, а что второстепенное, а после безжалостно отказаться от всего лишнего, и есть самое сложное.
― Почему для романа вы выбрали именно предперестроечное время?
— Доживающий свое посёлок бывших ссыльно-каторжных во многом напоминает жизнь всей нашей страны того периода, делает понятной психологию последующих перемен и оказавшихся в их власти людей. Наша страна пережила страшные внутренние и внешние потрясения. Одна из важных задач, которую я поставил перед романом, — ответить, за счет чего гуманизм вопреки всему продолжает оставаться главной движущей силой общества в России.
― Вы изначально хотели сделать акцент на историчность или художественную составляющую?
― От соблазна написать документально точный, почти автобиографический роман нужно было сразу отказаться. Это серьезно бы отдалило текст от начального замысла. Поэтому описание персонажей, их судеб, сюжетную линию я выстраивал исходя из художественной логики с толикой вымысла. Но при этом каждая деталь, каждое слово, каждое событие из прошлого должны были быть правдоподобными и достоверными. Ведь только поверив, читатель начнет впускать в себя предлагаемый ему мир, ассоциировать себя с его героями. Это, конечно, потребовало внимательной и скрупулезной работы с различными историческими и энциклопедическими источниками.
― Тогда закономерный вопрос: поселок ― реальное место? Его можно найти на карте?
— Отчасти. У него есть прообраз. Но в общем-то это место условное — ведь подобных поселений было много. Я бы не стал привязывать его к конкретному месту. Это бы уменьшило объем восприятия.
― Как вы «рисовали» портреты героев?
― Главный герой моего романа, десятилетний мальчик, предлагает читателю вернуться в точку бифуркации — в точку, когда все еще не определено, когда все еще возможно, а видение мира не искажено чужими мыслями, образами и клише. В поиске ответов читателю вместе с главным героем помогают другие персонажи — люди различных национальностей и характеров, волей судеб оказавшихся в одной точке пространства и времени — поселке спецпереселенцев.
Каждый из них не случаен. С их помощью читатель раскрывает для себя различные грани человека и общества, ставит перед собой вопросы человеческого достоинства и самоуважения, веротерпимости и миролюбия, отношения к природе как важной составляющей качества жизни человека. Несмотря на существенные отличия типажей ― национальные, мировоззренческие — вместе они составляют единое гармоничное целое. Исчезновение любого из них влечет за собой сдвижки и перемены в обществе, и не всегда к лучшему.
Поскольку роман основан отчасти на личных воспоминаниях, то многие герои имеют свои прообразы. Это позволило сделать их типажи достоверными и легко узнаваемыми. Но в каждый персонаж добавлены и специфические черты характера, и вымышленные особенности судьбы, служащие как логике повествования, так и глубинному смыслу книги.
― Насколько мне известно, ваш дедушка Ортлиб Рудольф Эдуардович ― этнический немец. Он тоже послужил прототипом для одного из героев? Какую часть немецкой культуры вы «впитали» от дедушки?
― Да, мой дед оказался одним из так называемых спецпоселенцев. Его жизнь в какой-то степени отражена в романе, став прообразом судьбы Дедушки. Рассказывать долго и многое достаточно типично в его судьбе для тех лет. Думаю, лучше всего в этом смысле прочесть роман. Но, главное, он не озлобился, не начал воспринимать нашу страну, как враждебную. Он врос в нее и стал её частью.
В советские времена публичная демонстрация немецкой культуры, как национальной, не приветствовалась. Но не только. По национальному признаку права многих людей ― немцев, евреев, литовцев, корейцев — ограничивались: их не принимали в вузы, препятствовали заслуженной карьере и свободному творчеству. Именно по этим причинам в национально смешанных семьях многие давали своим детям фамилии русских, украинских или коми матерей, а не отца, как принято в нашем обществе, вписывали в графу более безопасную национальность. Поэтому и дед мой, если говорить именно о немецкой культуре, не старался её каким-то образом проявлять. Впитывать в этой части было особо нечего.
― Чему вас научил дедушка?
— Главное, думаю, жизнестойкости, терпению и рассудительности. В нём была какая-то природная основательность, удивительная способность находиться в гармонии с самим собой и окружающим миром. В его мировидении не было место ни унынию, ни апатии, ни депрессии, была просто сама жизнь во всем многообразии. В этом смысле он был настоящий стоик. Полагаю, именно это восприятие себя в мире и помогло ему преодолеть все перипетии его непростого жизненного пути.
― Какая культура вам ближе: немецкая, русская или коми?
― Российская нация сегодня представляет собой сплав из различных национальностей. И каждая национальность со всей своей культурой и историческим наследием является неотъемлемой составной частью российского народа. Вместе народы России и создают тот «загадочный русский дух», который не всегда понятен европейцам.
Как живущему в России, выросшему в Республике Коми, имеющему в генах немецкую кровь, наверное, мне в равной степени интересны все эти культуры. Вообще, когда-нибудь мы поймем, что в мире нет отдельных национальностей, а есть единое человечество. И это единое человечество – самая главная ценность всего мира.
— Какие отзывы вы получаете о книге? Какие самые необычные?
― Те отзывы, которые сегодня я получаю, объединяет то, что людям кажется, будто описанные в романе обстоятельства и люди им знакомы, а книга эта про них самих. Это очень отрадно, поскольку, преодолев барьер доверия к автору и роману, они начинают задаваться более глубинными вопросами — к примеру, почему мальчик вдруг отказывается быть мальчиком, начиная рассуждать как взрослый?
В одном отклике прозвучала удивительная фраза: «роман даёт главное — остановиться, передохнуть, взять иную интонацию в разговоре с миром». Ведь мы все в этом году благодаря пандемии тоже, можно сказать, остановились и по-иному взглянули на свое бытие, на окружающий нас мир. Многие в итоге переосмыслили свою жизнь и ценности.
― Есть ли у вас уже идеи о новой книге?
— Скорей не о книге, а о других формах. В частности, хочется попробовать себя в небольших рассказах ― там, где плотность текста и смыслов на порядок должна быть выше. Малая проза заставляет автора сконцентрироваться на главном, научиться отсекать все лишнее. Это хорошая практика для литературного мастерства и упражнение для ума.
ЕЩЕ ПО ТЕМЕ:
Станислав Штралер: “Национальность у меня немецкая, а по духу я русский”