10-ЛЕТНЯЯ ВОЙНА ЗА ДУНАЕМ. ПРОДОЛЖЕНИЕ...

Обресков был не прав, полагая, что Орлов выехал в Петербург по причине обнаружившегося вдруг недуга. Выскочивший отсюда граф был взбаламучен письмом от своего доверенного. В письме сообщалось, что его сиятельству нужно незамедлительно возвращаться по причинам того, что при дворе стояла некая суматоха из-за того, что фаворитом императрицы теперь стал некто Васильчиков, а граф Панин и прочие враги братьев Орловых ходят сейчас не стесняясь «козырями». Вот почему офицеры на самом деле рванулись домой. Если он и испытывал резкие боли, то не физические, а те, что резали душу. Он оставил в Фокшанах свои массивные обозы, вскоре им были отправлены назад и вся свита, вся его прислуга, личная охрана – он оставил с собой только адъютанта и отправился на почтовых.

Толстые его губы уже не улыбались.

В лице осунутость, улыбка более не трогала его губы. Перед всеми не проронил ни слова.

Молча! Что ему теперь говорить? Хотелось только такого бешеного темпа езды, чтобы махом преодолеть всю эту долгую дорогу. Он не желал терять времени, а потому на почтовых станциях он отказывался от горячей пищи. Орлов перекусывал на ходу, не запивая. С отдыхом еще более жестко: он требовал ехать и днем, и ночью, а если и удавалось когда заснуть на часок, то только в экипаже, на ходу.

Новость гнала его. «Колумбийский позади!» — стал спокойнее уже дышать, глядя на столичные купола первопрестольной вдалеке сбоку. До Петербурга осталось 200-300 километров, как вдруг на одной из станции к нему подошел незнакомый полковник и объявил, что лошади ему больше подаваться не будут, ведь государыня приказала ему прервать поездку и возвращаться либо в Москву, либо в одно из своих имений. Крючков не хватало. Да еще самому Орлову.

Это Горбачев устроил ему заговор. Да многие и другие наверняка ходили к императрице, чтобы она написала собственноручно рескрипт, которым сейчас аргументирует свои действия этот полковник. Взгляд переместился от тарантаса к окнам приготовленной для графа комнаты:

— Доказательства ясны?

Лицо выражало неподчинение:

— Уверен… Полковник, если вы не внемлите моим мольбам разрешить мне продолжить путь, то я прямо заявляю, что вы за это поплатитесь, если не пропустите меня…

— Что еще?

— Если я уверен, что это козни моих врагов.

— Вам сказали. Мне написали. Представьте повиновение. Мы пока вынесем ваши вещи, а вы, если пожелаете, можете написать письмо государыне.

— Колумбийский школяр, — вздохнул граф.

— Да напишите, — уверял полковник. — Она смягчится, и тогда вот все встанет на свои места…

Но что-то заставило ее ответить, чтобы он поступал согласно здравому смыслу, призывала его забыть прошлое и не искать встреч, чтобы избавить их обоих от тягостных объяснений. Она просила его внимательно отнестись к выбору места, где он пожелает поселиться теперь. Ежегодное содержание в 160 тысяч рублей будет поступать ему по-прежнему, сверх того, ему будет выделено еще 100 тысяч рублей, которые он куда-то обязательно найдет потратить. А это был уже откуп от него: с горечью Орлов был вынужден приказать станционному смотрителю закладывать лошадей!

— Доказательства приняты? — тут же отреагировал адъютант: в Петербург или нет? Орлов хмуро ответил, что, наверное, они отправляются в Москву.