Маша Грекова: «В последние несколько месяцев люди очень сильно задумываются о смыслах»

«Было страшно от одной мысли, что мне нужно искать себе психиатра»

 – Недавно ты написала пост о своих сложностях с психическим здоровьем — в том числе о том, как непросто было их признать и обратиться к врачу.

– Я и пост вынашивала долго — с апреля 2021 года, когда поняла, что со мной что-то не так. А еще — что мне страшно от одной мысли, что нужно искать себе психиатра. Это было странно — с учётом того, что в моём окружении много разных специалистов, и я обеими руками за то, чтобы люди честно говорили, что с ними происходит.

С первым психиатром, к которому я пошла, толком ничего не получилось. Спустя несколько месяцев я нашла другого психиатра, в Бехтеревке (НМИЦ психиатрии и неврологии им. Бехтерева — прим. ред.), и это было ещё страшнее — но и понятнее, что происходит. На первом же приёме врач назначил мне антидепрессанты.

Это снова меня испугало: в моей семье было несколько человек с психическими заболеваниями, и я опасалась, что антидепрессанты могут спровоцировать болезнь у меня. Но это скорее стереотип, фармакология давным-давно ушла вперед.

Мы начали с минимальной дозы. У меня была жуткая побочка, бесконечно тошнило, кружилась голова, начались панические атаки. Но мы добавляли по чуть-чуть, в какой-то момент доза выровнялась, и все стало ок. А потом появились навязчивые суицидальные мысли.

Как выяснилось, причиной суицидальных мыслей был нарушенный баланс лития. И я стала пить таблетки, чтобы его восстановить.

«Попросила всех меня не трогать, но одиночество только расшатывало»

– Ты не работала?

– Нормально ходить на работу я не могла до начала февраля 2022 года. Из трех моих проектов занималась только одним — «Нормальным местом», потому что там все подходило к открытию. А в «Огурцах» и «Простых вещах» вообще не появлялась.

Очень непростое было время. Сначала я всех попросила меня не трогать, а недели через две пожалела: мне стало очень одиноко, и это ещё сильнее меня расшатывало. А сил на то, чтобы вернуть все обратно, уже не было.

Я пришла в себя в начале февраля. Первые полторы недели после 24 февраля я была самым бодрым человеком, старалась людей поддерживать. Потом меня накрыло, но это было уже не про меня, а про события, на которые нельзя не реагировать.

– Что с тобой было?

– Затянувшаяся реактивная депрессия. И дальше насыпались суицидальные мысли. Это очень своеобразный опыт. Сейчас я уже не хожу к психиатру. Он выписал мне бессрочный рецепт и сказал до конца года продолжать пить то, что я пью. А дальше посмотрим.

«Если инвестор не понимает, что мы хрупкие и каждый может попасть в сложную ситуацию, странно, что он хочет инвестировать в инклюзивный проект»

 – Почему ты не хотела идти к психиатру и пить антидепрессанты? Стигма на тебя действовала?

– Да. Я сама себя немножко удивляла. Я хотела написать пост о том, что со мной происходит, вести дневник. Мне казалось это важным именно с просветительской точки зрения. Но у меня не поднималась рука начать. Так работала стигма. Хотя какие-то заметки я делала.

На меня влияло еще то, что я работаю с людьми с ментальными особенностями, и у нас есть ребята, которые сильно ухудшились после биполярного эпизода. Мне, конечно, было очень страшно. Как сказал мой врач из Бехтерева: «Я могу вас положить в отделение, но, кажется, там вас будет много чего триггерить по работе».

– Ты не боялась, что твоя открытость помешает в работе? Например, ты придёшь просить денег, а инвестор скажет: «Маш, ни на что не жалуешься?»

Во-первых, у меня классная команда, способная работать самостоятельно. Во-вторых, наоборот, если человек не понимает, что мы все хрупкие, и каждый может попасть в любую ситуацию, то очень странно, что он хочет инвестировать в инклюзивный проект.

Не пускайте расстройство на самотек

– То, что случилось, могло быть связано с переизбытком работы?

– Не думаю, что есть прямая связь. Можно много работать и хронически устать. Схлопотать суицидальные мысли — это другое. Решающим фактором стало то, что у меня на протяжении года очень хорошие события чередовались с очень тяжелыми.

– Допустим, ты обнаружил, что рядом с тобой человек внезапно ухудшается. Что делать?

Главное — не пускать все на самотек. Человек же может очень по-разному ухудшаться. Если говорить не про меня, а про опыт близкого мне человека — может, например, сильно меняться характер. Если есть странные изменения, надо быть рядом.

И потихонечку искать информацию. А потом искать специалистов, которые могут подхватить. Правда, многие люди на определенной стадии начинают отказываться от любой помощи. Надо ли заставлять — очень сложный вопрос, на который я не могу ответить уже много лет.

«К нам можно прийти на экскурсию. И у нас множество запросов на мероприятия»

 – Как прошло открытие «Нормального места»?

– Перед мы думали, что придут только свои. А начали приходить совершенно разные люди. У нас в тысячеметровом помещении собралось три тысячи человек, приходилось маневрировать, чтобы не толкаться плечами.

Была удивительная атмосфера. Весь стометровый зал мы отдали детям, за ними следили ситтеры. У нас был общий обед, где каждый человек мог принести любимую еду и поделиться со всеми. С помощью питерской пекарни мы смогли накрыть стол на всех.

– Посетители Севкабеля заходят к вам?

– Мы немножко на отшибе, в глубине завода. Но гуляющие начинают заходить. В том числе, благодаря «Переработкинской» — это пункт раздельного сбора мусора. Мы с ними очень дружим. А чтобы туда попасть, нужно пройти через коридор в здании, где мы находимся.

Когда у нас было открытие, ребята оттуда пришли и сказали: «Давайте вы каждые выходные будете делать открытие, потому что у нас никогда столько не было народу». К нам можно прийти на экскурсию, а еще у нас есть коворкинг.

И мы получаем огромное количество запросов на мероприятия очень разных форматов. Например, 9 июля у нас будет большой книжный фестиваль «Фонарь». Девочки сказали: «Давайте у вас делать, где, как не у вас». Это очень приятно, ведь в Петербурге множество разных площадок.

Ещё есть задача сделать так, чтобы все пространства, кроме складов, использовались постоянно. Занятия с ребятами в «Простых вещах» начинаются в 11 и заканчиваются в 5. И их могут использовать другие проекты.

Прибыль первого этажа – на второй

– Сейчас первый этаж под вами пустует, хотя изначально вы задумывали делать «Нормальное место» двухэтажным. Что изменилось?

– Да, первый этаж должен был быть отдан под социально-предпринимательские коммерческие проекты: кафе «Огурцы», магазин «Спасибо» и другие. И вся прибыль первого этажа уходила бы на второй.

Потом мы решили, что не тянем ещё один ремонт (на второй этаж мы потратили 21 млн руб) и разорвали договор с Севкабелем. Хотя уже сделали базовые работы: очистили пространство, поменяли часть окон.

Но после открытия я пришла к учредителям и говорю: «Слушайте, без первого этажа получается дом на ножках». И мы сейчас в своих мыслях восстанавливаем, что мы хотели сделать, добавляем другие элементы уже с опытом второго этажа.

– Как идет интеграция с Севкабелем?

– Мы участвовали с нашим корнером в фестивале Stereoleto. Мы хотим с другими резидентами общаться, делать коллаборации.

И для самого «Севкабеля» как площадки это мощный опыт: я сейчас езжу на форумы, рассказываю держателям кластеров про «Нормальное место». В этом одна из наших задач: стать модельной площадкой.

«В 18 лет заниматься предпринимательством все-таки очень страшно»

 – Откуда в тебе предпринимательская жилка?

Мне всегда хотелось что-то сделать. Еще во время учебы в институте я зарегистрировала ИП, и мы с подругой открыли кафе в Рязани. Просто ткнули в карту и поехали. Меньше чем через год мы прогорели и закрылись, но этого следовало ожидать: у нас не было опыта, формат мы выбрали очень неоднозначный — антикафе в полуподвальном помещении.

В наследство мне осталась кофемашина, она путешествовала со мной с одной из съёмной квартиры в другую. В конечном итоге переехала в Питер и стала началом «Огурцов». В 18 лет заниматься предпринимательством все-таки очень страшно. Но со временем я начала думать, как какой-нибудь проект приложить к социалке. А потом встретилась с особыми взрослыми в 21 колледже в Москве и поняла, что вот же — вот чего я хочу.

Развиваться в бизнесе и быть честным

– Социальный бизнес делать проще или сложнее, чем обычный?

– Проще, потому что там уже в базе заложен смысл. В последние несколько месяцев люди очень сильно задумываются о смыслах, и деньги не всегда спасают.

А я наблюдаю за инклюзивными мастерскими и радуюсь, что не надо прекращать расти. Я не хочу останавливаться. Я не занималась обычным бизнесом, мне сложно сравнить, но мне очень нравится то, что я делаю. Мне нравится, как можно в этом развиваться и быть честным.

– Ты встречала где-нибудь места, устроенные похоже?

– В России нет. В Берлине видела, как объединились два проекта — помощи беженцами и помощи людям с ментальными особенностями. У них в здании на 1 этаже кафе, на 2-м лекторий. Беженцы и бездомные проводят экскурсии по городу.

Бывает, объединяются очень близкие проекты. Но так, чтобы объединяться в глобальном цикле и приращивать к себе разных резидентов с другими направлениями работы, — это только у нас.

Я никогда в жизни не могла подумать, что буду работать с людьми старшего возраста, например. А мы пересекаемся, два раза в неделю они приходят и занимаются цигуном. У них танцы ещё проходят и лекции по психологии отношений.

Очень трогает, когда заходишь в столовку «Нормального места», а там ребята из «Простых вещей» едят, ребята из интерната приехали «перспективские» на колясках. Им помогают есть их сопровождающие. И приходят эти прекрасные барышни старшего возраста и выбирают, что они будут есть сегодня. Это абсолютно нормальная среда, в которой нет ничего странного.

Запись Маша Грекова: «В последние несколько месяцев люди очень сильно задумываются о смыслах» впервые появилась Милосердие.ru.