Бремя примирения, или Президент в День народного единства

Владимир Путин 4 ноября не только принял участие в онлайн-заседании Высшего Государственного Совета Союзного государства России и Белоруссии, но и посетил мемориальный комплекс в Севастополе, посвященный окончанию Гражданской войны в европейской части страны. И хотя ныне отмечается некруглая дата этого события – 101 год, в кратком выступлении президента содержались глубокие, далеко идущие, но одновременно нерасшифрованные (или не вполне расшифрованные) мысли. Они не то чтобы мишень для критики. Нет, вполне возможно, что президент намеренно использовал обтекаемые, расплывчатые, но внешне благозвучные формулировки. Иными словами, не дал указание, не сформулировал приказ, а пригласил к дальнейшим размышлениям. Если воспринимать выступление главы государства таким образом, то возможное продолжение может быть следующим. 

Владимир Путин заявил о национальном примирении в отношении событий столетней давности. Фото news2.ru

Во-первых, Владимир Владимирович использовал формулировку «многонациональный народ России», «наш народ», одновременно сказав, что крымская земля полита кровью «русских солдат». Сразу же вспоминается официозная формулировка позднего СССР: «Новая историческая общность – советский народ». Наверное, такие общности как «граждане России» или, еще скромнее, «жители России» едва ли вызовут чьи-то возражения. А вот «многонациональный народ» (масло масляное)… И без тени межнациональной розни можно спросить: а сколько, например, русских и чеченцев (татар и тувинцев, бурят и даргинцев и т.д. и т.п.) воспринимают себя не только гражданами одной страны, но и представителями одного народа?

Тем паче, что президент тут же говорит о «русской крови». Расшифровки опять нет, но сам собой возникают другие вопросы: а не являются ли в таком случае термины «российский» и «русский» синонимами? не совпадают ли они полностью, и в российском нет ничего, кроме русского? Вероятно, эти сомнения запросто опровергаются, но в речи президента налицо недосказанность. И, повторюсь, не исключено, что эта недосказанность намеренная. Скажем, пробный шар – вот мы сейчас и посмотрим, как он покатит…

Второе. Цитата из выступления Путина: «В 1920 году совсем недалеко отсюда отправлялись пароходы, увозившие тех, кто покидал Родину, уходил в эмиграцию. Безусловно, большинство из них были патриотами России и искренне любили ее – так же как и те, кто оставался, чтобы строить новую страну и, как они думали, лучшую жизнь».

Вроде, правильно, да еще и красиво. И хорошо, даже здорово, если все думают так же (привет и руководству КПРФ, и казачьим атаманам). Однако… Если не ограничиваться Белым движением (которому, кстати, слегка помогала заграница), то опять не уйти от вопросов. А как быть, например, с миллионами репрессированных в сталинские годы, включая известных политиков? Они тоже любили свою Родину или были ее врагами? На этот счет от официальных лиц и сейчас можно услышать разные варианты заявлений. А правозащитники-диссиденты брежневского периода? А нынешняя оппозиция, «иноагенты», «экстремисты», «нежелательные»? Это и впрямь супостаты или, напротив, власть сделала примиряющий жест только в отношении событий начала прошлого века, а в отношении последующих и современных сама придерживается иной, «вчерашней» линии?

Наконец, в-третьих. Президент завершил речь словами, что «крымская земля… будет вечным символом не только трагедии братоубийственного конфликта, но и, что особенно важно, последующего примирения, торжества исторической правды и справедливости». То есть Владимир Владимирович говорит о «примирении, торжестве исторической правды и справедливости» как о свершившемся, несомненном факте. Чтобы избежать резких, «антипримиряющих» слов, лучше высказать комплимент: наш президент – большой оптимист.

Юрий Пронин для ИА «Альтаир»