Директор школы из Самары: о сегрегации, подаренном айфоне, нездоровой конкуренции

Директор школы из Самарской области Владимир Кильдюшкин стал финалистом конкурса «Директор года — 2021». Подробности — в интервью ФАН.

В последние несколько лет под боком у Самары вырос огромный район новостроек под названием Южный город. Построили и школу — да не простую, а огромную по размерам, технически оснащенную на зависть абсолютному большинству городских. По мере разрастания района открылся и второй корпус, почти ни в чем первому не уступающий. Возглавляет образовательный центр «Южный город» Владимир Кильдюшкин, недавно отметивший свое 36-летие. Под его началом, помимо двух школьных корпусов, еще и девять детских садов, а также центр дополнительного образования.

Поводом для нашей беседы стало участие Владимира Михайловича во всероссийском конкурсе «Директор года — 2021». Там Кильдюшкин оказался в числе пяти финалистов. Встретились мы в субботу уже в шестом часу вечера — после того как директор провел онлайн-собрание с родителями. С этого и начали разговор.

Игровая платформа для дистанционки

— Как часто вы выходите на непосредственный контакт с родителями?

— Мне кажется, я с ними в контакте 24/7 (смеется). Вообще такой формат общешкольных конференций удобен тем, что всю информацию получают и преподаватели, и родители. Можно сразу задать возникающие вопросы и получить на них ответы. Запись мы потом выкладываем на школьном YouTube-канале для тех, кто не мог присутствовать онлайн.

— Для дистанционного обучения тоже применяете передовые технологии централизованно, или каждый преподаватель использует удобную для него программу?

— Когда у нас была дистанционка, всей школой работали в Discord. Во-первых, это игровая платформа, поэтому все дети уже там были, их не надо было туда заводить, устанавливать программу — она уже у всех была. Собственно, дети и учили нас в ней работать. А во-вторых, это действительно удобная программа с различными форматами конференций, плюс больше возможностей для контроля качества занятий, меньше неожиданностей вроде подключения посторонних людей и т. п. Нет ограничений по времени, в отличие от Zoom.

— Сами придумали использовать эту платформу или у кого-то подсмотрели?

— Я просил педагогов, своих заместителей высказать предложения, как нам наиболее удобно организовать дистанционное обучение, и кто-то рассказал об этой платформе. Потом уже мы узнали, что еще какие-то школы тоже используют Discord, с кем-то мы сами опытом поделились.

— Многие родители испытывают раздражение от дистанционного обучения, даже петиции пишут. Использование более удобной платформы помогает погасить подобный негатив?

— Не думаю, что это зависит от технического оснащения. Дело в самой форме обучения, которую кто-то категорически не приемлет и, наверное, имеет на это право. Были и у нас жалобы, недовольство родителей — все как у всех.

— Как вам удается контролировать качество преподавания сразу в двух огромных школах? Особенно при дистанционном обучении? Ведь не секрет, что даже опытный педагог может потеряться при работе с современными средствами связи.

— Ну, слава богу, я не один работаю в школе, у меня хорошая команда, очень сильная — мои заместители, методисты. Да и сами педагоги осуществляют взаимоконтроль, самоконтроль. Много есть механизмов. Было бы лукавством говорить, что у нас из-за этого все замечательно. Педагоги разные — у них разный жизненный опыт, разный опыт взаимодействия с цифровыми технологиями. Сталкиваемся, конечно, и с тем, что где-то у кого-то не получается, оказываем методическую помощь.

— К вопросу о кадрах. Четыре с небольшим года назад вы возглавили школу в абсолютно новом районе, где преподавателей до этого не было в принципе. Как подбирали коллектив, откуда звали педагогов?

— Ответ простой: отовсюду (смеется). Кто-то переезжает жить в этот микрорайон и предлагает свои услуги. Приходилось на первых порах и хантингом заниматься — уводить хороших учителей из других школ. Коллеги-директора на меня обижались, конечно… Ну а когда у нас уже стал складываться качественный коллектив и о нем пошла молва, многие преподаватели сами стали к нам проситься на работу. Людям же интересно работать там, где есть интересные задачи.

Что касается критериев подбора, то преподаватель должен быть профессионалом в своем предмете и должен быть хорошим педагогом. И если знание предмета определяется достаточно просто, то педагогические способности выявляются только путем наблюдения. Поэтому после изучения резюме я всегда предлагаю соискателю провести несколько занятий с детьми и смотрю, как преподаватель контактирует с учениками, коммуницирует с ними, реагирует на разные ситуации, которые возникают во время занятий. Обычно все сразу становится понятно.

— Когда вы принимали эту школу, уже понимали ведь, что она будет технически более оснащенной, чем в среднем по Самаре и уж тем более по сельской местности. Учитывали этот момент при подборе персонала? От учителя требовалось быть сразу на «ты» с достижениями технического прогресса?

— Не обязательно. Если учитель хороший, замечательно ведет уроки, — не так принципиально, пользуется он интерактивной доской или обычной меловой. Это же всего лишь вспомогательный инструмент, каждый им пользуется или нет в зависимости от своих предпочтений. Это как вечный спор, какая коробка передач лучше: механика или автомат. Кому как удобнее.

— Школа изначально предполагалась как передовая, во многом показательная, или так сложилось в процессе развития?

— Какие-то вещи в проекте сразу были заложены другими, отличными от обычных школ: архитектура, дизайн, планировка пространства, техническое оснащение. Но передо мной стояла задача все это гармонизировать, потому что даже при больших деньгах можно сделать такую безвкусицу… Пространства могут быть красивыми и дорогими, но не нести развивающую функцию, а для школы первоочередное — это развитие ребенка, поэтому нужно было наполнить территории развивающими смыслами. Например, чтобы были не просто световые карманы, а модульные рекреации, которые могут трансформироваться для разных типов занятий.

Это то, что касается среды. А ключевая моя задача была в том, чтобы выстроить процесс — чтобы все это великолепие не разломалось через год. Мне кажется, у нас это неплохо получается. Первый корпус работает уже пятый год, и пока там ничего не испортилось и не сломалось, а наоборот, становится краше, ярче, осмысленнее. Плюс надо было создать такую систему педагогических событий в школе, чтобы вся эта внешняя среда работала, чтобы ее можно было использовать, а не просто любоваться, как в музее.

Деление на «умных» и «красивых» — это зло

— Ваша элитная по оснащению школа находится в районе, где преобладает эконом-жилье…

— Я бы так не сказал. Во-первых, здесь строится жилье как эконом, так и комфорт-класса. Во-вторых, в нашей школе учатся дети не только из Южного города, но и из близлежащих коттеджных поселков. То есть на самом деле контингент достаточно разнородный. Есть дети из семей, находящихся в обременительном финансово-экономическом положении, есть средний уровень, есть и те, кто живет, можно сказать, в роскоши. Это, я считаю, неплохо, поскольку получается такая микромодель мира со всеми его нюансами.

— Такая социальная неоднородность не создала дополнительных проблем вам и другим педагогам?

— Нет, не создала. В том числе потому, что мы эти риски предвидели и заранее приняли меры. Мы понимали, что дети будут из разных школ, у них будет не только социальный статус разный, но и [разная] академическая готовность. У нас обучается довольно много детей с ОВЗ (ограниченными возможностями здоровья), какими-то ментальными нарушениями, в то же время — очень большое количество одаренных детей, что подтверждается победами на различных конкурсах и олимпиадах. И мы сразу старались делать так, чтобы не было никакой сегрегации ни по социальному признаку, ни по уровню развития. Я считаю, что когда дети учатся в единой среде, без разделения по каким-то особенностям, то это всегда более правильная история. И мне кажется, это стало одним из преимуществ нашей школы. Да, иногда возникают какие-то конфликтные ситуации, но они незначительные. А в целом каждый ребенок не чувствует себя здесь чужим.

— То есть вы не делите классы на «А», «Б», «В» и так далее по степени подготовленности или каким-то еще критериям?

— «Умные», «красивые» и так далее? Нет, я считаю, что такое деление — зло. Это тяжело для всех. В предыдущей школе, где я работал директором, сложился до меня именно такой принцип: в классах «А» были «отборные», «элитные» дети, в «Б» — смешанный контингент, в «В» — все остальные. И самые счастливые дети там были в «Б» классах. Это не просто ощущения, а результаты социопсихологического тестирования, которое организуется в каждой школе министерством образования. Вот по результатам этого тестирования «Б» класс всегда был самый стабильный.

Над «А» классом всегда давление из-за завышенных ожиданий, в первую очередь со стороны родителей. Там получить пятерку с минусом — уже опозорить семью (смеется). На самом деле это большая проблема, потому что в такой ситуации дети уже ненавидят учебу. Даже если она им легко дается, то интерес к ней задавлен завышенными ожиданиями. В «В» классах получаем и асоциальное поведение в большом количестве, и сами дети в себя уже не верят — им не за кем тянуться. Получается, самая благополучная среда — смешанная.

— В таком случае вы при комплектовании классов сознательно смешиваете разные слои, или набор происходит рандомно?

— Рандомно. К нам очень много идет учеников, просто нет времени на анализ при поступлении. В какой очередности идут родители с заявлениями, так и формируются классы. Потом какие-то точечные меры мы можем принять. Если вдруг видим, что где-то образовалась «гремучая смесь», тогда разъединяем кого-то.

Конкурс — «таблетка» от профдеформации

— Судя по той информации, которая имеется в Сети, вы все время участвуете в каких-то конкурсах.

— Иногда делаю перерывы (смеется). Да, за 15 лет, что я работаю в системе образования, участвовал во многих конкурсах. Но на самом деле это большой стресс, самоцели именно во всем принять участие нет. Тем более с возрастом все больше хочется ночами спать, а не готовиться к конкурсам. Но в этом есть свои плюсы, поэтому участвую.

— Какие плюсы?

— Самое главное: ты должен иногда вставать в другую позицию. Когда много лет работаешь учителем, директором, незаметно может подкрасться профессиональная деформация. Ты привыкаешь оценивать других, но отвыкаешь от того, что могут оценивать тебя. Конкурс — это возможность встать в позицию не оценщика, а оцениваемого. Это очень полезно, это дает возможность не потерять такое важное для педагога качество, как эмпатия. Ты можешь поставить себя на место ученика и понять, какие чувства переживают дети, когда учителя постоянно их оценивают.

Второе: когда готовишься к конкурсу, развиваешься профессионально. Систематизируешь свой опыт, набираешь новый материал. Если хочешь, чтобы развивалась твоя организация, ты должен развиваться сам. Третье: ты — руководитель, ты должен показывать пример. Если хочешь, чтобы твои педагоги, ученики участвовали в конкурсах, олимпиадах, конференциях и выигрывали, то ты должен иметь возможность сказать: «Смотри на меня и делай как я».

Ну и четвертое, может быть, наименее важное, но тоже имеющее значение: после побед в конкурсах к тебе начинают по-другому относиться, больше прислушиваться на более высоком уровне — это дает какие-то преимущества твоей организации.

— Насколько ваш пример заразителен для педколлектива? Приходится ли учителей заставлять идти на какие-то конкурсы?

— Ну вот с начала учебного года уже семь наших педагогов стали победителями различных конкурсов профессионального мастерства. Но я никого не заставлял, это точно. Как учителей, так и детей. Учеников, конечно, приходится убеждать, разъяснять им, почему лучше после уроков не пойти играть в компьютер, а участвовать в олимпиаде. Показываем преимущества на примерах других успешных учеников: кто-то поступил на бюджет в вуз без экзаменов, кто-то получил губернаторскую премию… То есть стараемся увлечь, но точно не заставляем.

Есть, конечно, и дети, которые сами хотят проявить себя. Например, сейчас проходит всероссийский конкурс «Большая перемена», там был большой отбор, изначально участвовало более миллиона человек. Двое наших учеников уже съездили в Казань на полуфинал, а десятиклассник Олег Белов поедет на финал в «Артек» в составе команды Самарской области. Никто его не заставлял, ребенок сам захотел и добился.

— Конкурс «Директор года» — это конкурс капитанов или команд? Конкретно директора соревнуются или школы?

— Соревнуются, конечно, директора, но отчасти конкурс и командный. Так, на одном из этапов нужно было разработать стратегическое решение: каждый участник на три часа выходил на видеосвязь со своей управленческой командой, со своими завучами, и мы вместе занимались разработкой.

— Оценивались ваши личные компетенции или достижения школы?

— Если бы оценивались достижения школ, это ставило бы участников в неравные условия, потому что там были и директора образовательных учреждений элитных, знаковых для всей России, и руководители маленьких сельских школ, в которых по 40 учеников. И их директора тоже выходили в финал. Оценивалось, скорее, то, что ты как руководитель смог извлечь из имеющихся у тебя условий.

— Отбор был сначала региональный?

— Нет, отбор был сразу всероссийский. Заявилось более 700 человек, после двух заочных этапов осталось 30 директоров, которые уже соревновались очно. Мы съехались в Подмосковье, в Красногорск. Там тоже было несколько этапов, сначала осталось 10 человек из 30, это уже были лауреаты конкурса, а из них выбрали 5 призеров, я оказался в их числе. Это, кстати, первый такой конкурс, в отличие от «Учителя года», который проводится уже более 30 лет.

— Во всероссийском конкурсе «Учитель года» вы побеждали в 2013 году. Тогда вам было всего 27 лет. Это не было нонсенсом, когда побеждает не опытный педагог, отдавший преподаванию много лет, а только начинающий, совсем недавно из вуза?

— Нет, почему? Во-первых, я работал уже седьмой год. И вообще на подобных конкурсах довольно часто побеждают молодые учителя, потому что они предлагают новые решения, подходы, идеи. А новые решения, обремененные старым опытом, — это редкость.

10 тысяч рублей, 13-й айфон, автомобиль

— Участие в конкурсах влияет на материальное положение преподавателя?

— Смотря какие конкурсы. Вот три преподавателя из нашей школы победили в конкурсе долгосрочных воспитательных проектов. Они становятся получателями премии губернатора Самарской области, теперь в течение года будут ежемесячно получать надбавку к зарплате по 10 тысяч рублей. А если говорить о ребятах, которые стали победителями конкурса «Я — молодой учитель», то они получили грамоты, значки, флажки, благодарственные письма.

Если говорить о конкурсе «Учитель года», то в Самарской области есть традиция: победителю регионального этапа губернатор вручает автомобиль. Не роскошный, конечно, — условно, базовая комплектация «Лады Гранты», но это все равно очень круто.

— Федеральный конкурс «Директор года» предполагал денежное вознаграждение?

— Нет. Но мне повезло — я выиграл спецноминацию «Самому сотовому директору» и от партнеров конкурса, общественной организации, получил в подарок 13-й айфон. Было удивительно и на самом деле приятно.

— Успехи в конкурсах позволяют педагогу повысить разряд по тарифной сетке и, соответственно, зарплату?

— Теперь систему упростили, и можно «повыситься» только до первой и высшей категории. В этой связи со мной была смешная история. Я победил в конкурсе «Учитель года», а по его положению победителю в особом порядке присваивается высшая категория.

Но в школе, в которой я тогда работал, была завуч, которая очень интересно ко мне относилась. Например, когда я заявлялся на один из своих первых конкурсов, она прямо заявила: «Ну куда ты со своим свиным рылом в калашный ряд-то лезешь?» Она еще до конкурса не дала мне добро для сдачи экзаменов на первую категорию. И я победил в «Учителе года», имея только вторую категорию. В минобре мне после этого сказали: «Мы тебе не присвоим высшую категорию в особом порядке, потому что ее присваивают только после первой, а у тебя вторая». Говорю: «Хорошо, присвойте мне хотя бы первую». Отвечают: «Не можем, потому что положением о конкурсе предусмотрено присвоение только высшей категории».

Я потом сам, в общем порядке, сдал экзамены на первую категорию, у меня до сих пор нет высшей.

— Сами не хотите сдавать на высшую или просто не до этого?

— Теперь уже и не смогу, потому что у меня очень маленькая преподавательская нагрузка, я просто не соберу портфолио. А раньше было не до этого.

— А зачем вам вообще сейчас преподавательская нагрузка? Для души или это требуется нормативами?

— Совсем наоборот, это как раз не особо приветствуется. В министерстве говорят: занимайтесь больше административной работой. Но у меня нагрузка маленькая, я работаю только по субботам, оставил себе в этом году один класс, в прошлом было два. Зачем преподаю? Во-первых, мне нравится работать учителем, я 15 лет назад пришел в эту профессию осознанно. А во-вторых, как уже говорил, не хочется терять связь с реальностью.

На машине в Крым

— Сколько у вас сейчас детей?

— В школе? Более 5 тысяч. И еще больше 3,5 тысячи в детсадах.

— А в семье?

— Четверо. Три дочки и сын.

— Четверо своих детей, 8,5 тысячи детей на работе, вдвое больше родителей…

— К сожалению, не вдвое…

— Даже если в полтора раза. Плюс огромный педколлектив, плюс сами ведете уроки, плюс в конкурсах участвуете. Где ресурсы на все берете — психологические, физические?

— Вот от всего, что вы перечислили, и беру (смеется). Вдохновляюсь в семье, на работе… Не надо думать, что школа — это то место, где только дети учатся у взрослых. Я тоже у них учусь — радостному восприятию жизни, деятельности. Мы даем детям знания, опыт, взамен получаем позитивную энергию. Но не буду лукавить и говорить, что меня на все хватает. Да, часто бываю сильно выхолощен. Очень благодарен всем, кто меня поддерживает. В первую очередь это супруга, которая берет на себя, наверное, процентов 95 бытовых вещей.

— Сколько времени бываете дома?

— Немного. Ухожу с утра, веду детей в школу, в садик, возвращаюсь поздно — в девять, десять вечера…

— Читал, что вы любите путешествовать по стране на машине. Когда успеваете?

— Ну, это очень редко. В основном раз в год во время короткого отпуска в середине лета. Садимся в машину и поехали — по городам, по деревням изучать историю, культуру, архитектуру.

— С детьми?

— Конечно, а куда же мы без них?

— А машина у вас какая?

— Семиместная Kia Sorento. Как только младший ребенок родился, взяли кредит и поменяли машину. Прошлым летом ездили в Крым (расстояние от Самары — более двух тысяч километров. — Прим. ФАН), путешествовали через юг России — Ростов-на-Дону, Кубань… Малому был всего годик, он, конечно, нам задал жару. Но в этом году ему уже два, он взрослый парень. Ну и мы проанализировали свой опыт и стали делать более короткие «перебежки» между городами, чтобы в пути находиться за раз не более трех-четырех часов. Так что в этом году все прошло вообще идеально.

Директором школы до пенсии? Отличный вариант!

— Вы же раньше занимались спортом. Сейчас на это есть время?

— Да, в основном занимался беговыми видами — легкая атлетика, лыжи, получал первый взрослый разряд. Я люблю спорт, но времени на него сейчас не хватает, надеюсь возобновить хотя бы пробежки.

— Участие в конкурсах — это тоже спорт?

— Пожалуй, да, в том смысле, что требуется выносливость. Очень часто сильные конкурсанты с хорошим потенциалом сходят с дистанции просто потому, что не выдержали нагрузок. Кто-то эмоционально сдулся, кто-то пожалел себя и спать лег, а надо было готовиться…

— Вы дошли до финала «Директора года». Руководствовались олимпийским лозунгом «Главное — не победа, а участие»? Или все-таки сильно хотели победить?

— Победить всегда хочется. Другое дело, что понимаешь: это не всегда возможно. Во-первых, есть здоровая конкуренция, во-вторых, есть нездоровая конкуренция (смеется).

— Что вы имеете в виду под нездоровой конкуренцией?

— Ну смотрите: конкурс проходит в Московской области, открывает и закрывает его губернатор Московской области, председатель счетной комиссии — министр образования Московской области, половина членов жюри — чиновники из Московской области. И побеждает директор гимназии из Московской области, в которой учатся дети губернатора…

Можно, конечно, предположить, что все это — просто совпадения. Но был еще один момент. Объявление результатов и награждение проходили в Кремлевском дворце, и вот нам раздают приглашения еще во время предпоследнего (даже не последнего!) конкурсного испытания. Мы смотрим — а это места в амфитеатре. Спрашиваем: «А почему не партер, победитель ведь будет выходить на сцену?» Отвечают: «Да, но выйдет же победитель».

Не то чтобы я расстроился из-за того, что не оказался первым. Разочаровала сама ситуация и как это было преподнесено. Для меня просто сфера образования — это на грани святости, здесь не должно быть никакого обмана, лицемерия. И когда сталкиваешься с подобным…

Сам конкурс замечательный, впечатления от него только положительные. Но от того, что касается подведения абсолютных итогов, осталось разочарование и опустошение. Я надеюсь, что конкурс будет проходить и дальше, станет регулярным. И из проведения первого будут сделаны выводы, чтобы в последующем обеспечить объективность результатов.

— Если будет «Директор года — 2022», «Директор года — 2023», то попробуете силы еще раз?

— Во-первых, не знаю, возможно ли это по положению о конкурсе. Например, в «Учителе года» финалисты одного года в последующих участвовать уже не имеют права. А во-вторых, пока хватит с меня конкурсов. Много текущих внутренних задач в школе.

— Вы работаете директором школы уже восемь лет. Задумывались о дальнейших карьерных перспективах? Хотите когда-то стать министром образования, например?

— Меня сейчас работа в школе привлекает куда больше, чем быть чиновником. Здесь постоянно есть интересные задачи.

— Альтернатива: как в Хогвартсе, быть директором много десятилетий, до старости?

— Хороший, кстати, вариант, почему нет? Меня полностью устраивает.