Русская жена
Анастасия Филатова родилась в небольшом городе с красивым названием Сапожок в Рязанской области. Вскоре после окончания школы она переехала в Москву, где стала комсоргом Министерства торговли.
Знакомство с генеральным секретарем ЦК Монголии Юмжагийином Цэдэнбалом было настоящей спецоперацией, но об этом Настя узнает только спустя долгие годы.
В 1941 году у нее был жених Дмитрий. Когда он ушел на фронт, она обещала, что дождется, и они обязательно сыграют свадьбу и будут жить долго и счастливо. Но в 1943 году Дмитрий написал ей с фронта, что ждать его не надо, он полюбил и женился на другой женщине.
Настино сердце было разбито, и тут в ее жизни появился немногословный, вежливый и очень воспитанный молодой человек из Монголии.
Юмжагийн Цэдэнбал совсем не готовился к жизни партийного работника, его привлекала философия, древние книги и долгие размышления о смысле жизни. Но отец юного Юмжагийна был из очень бедной семьи, и не мог купить сыну шелковое одеяние послушника тибетского монастыря.
Когда маленький Юмжагийн пошел в школу, отец дал ему наставление бежать оттуда пока не поздно, и ребенок сбегал два раза: первый раз украл чужую лошадь, а второй – ушел в степь пешком. Но потом ему понравилась учеба, и его жизнь круто изменилась.
В 1924 году была провозглашена Монгольская Народная Республика. На смену китайским чиновникам в шелковых халатах и шапочках с кистями пришли затянутые в военную форму советские комиссары и одетые в костюмы с иголочки представители партийной элиты. Карьеры в новой Монголии строились стремительно, именно такой взлет и ожидал Цэдэнбала.
В 1938 году Юмжагийн Цэдэнбал, окончив институт в Иркутске, руководил техникумом, а через два года возглавил Монгольскую народно-революционную партию, стал первым помощником маршала Чойбалсана. Он увлекался Россией, знал наизусть много стихов русских и советских поэтов, читал русскую литературу и мечтал жениться на русской девушке. Об этой мечте узнал посол СССР в Монголии Николай Важнов. Впервые встреча русской красавицы Насти и монгольского чиновника произошла именно в квартире Важнова. Тогда Настя не обратила внимания на тихого, скромного юношу, а вот он сразу был покорён красотой и энергией девушки.
И поделится своим впечатлением от русской красавицы с Николаем Важновым, который и доложил наверх о симпатии, проявленной Генеральным секретарем ЦК МНРП Юмжагийном Цэдэнбалом к русской девушке.
Партийное руководство сочло кандидатуру Анастасии Филатовой вполне подходящей на роль будущей жены и дало указания Важнову сделать все, чтобы эта пара поженилась. Шёл 1947 год.
Однажды, сидя на скамейке в парке, Цэдэнбал притянул Настю к себе. Вдруг возник милиционер: "В общественном месте? Ваши документы!". Его ухмылка парализовала Цэдэнбала. Но тут поднялась Настя и, тесня милиционера, как танк, отчитала его на отборном сапожковском наречии. Цэдэнбал смотрел на возлюбленную со страхом и восторгом. Он понял, что с Настей до конца жизни будет как за каменной стеной.
Ехать в Улан-Батор Анастасии совсем не хотелось. Разумеется, заранее она ничего не знала о Монголии, о монгольской культуре, разве что слышала об иге и Чингисхане. Монголия представлялась ей варварской страной, которую только предстояло "цивилизовать" на советский манер. Но выбор был сделан.
Люди, которые на протяжении тридцати лет бывали в особняке у Цэдэнбалов в Улан-Баторе и могли наблюдать их внутреннюю жизнь, никогда не сомневались, кто в доме хозяин. В этой межнациональной семье, как, впрочем, и во многих номенклатурных семьях той эпохи, матриархат господствовал безоговорочно и всегда.
Анастасия Филатова построила первый в Азии детский центр и основала детский фонд. Филатова ввела в Монголии невиданные до этого оплачиваемые четырехлетние декретные отпуска для матерей, открывала кружки, детские сады и пионерские лагеря для детей. Детская и материнская смертность при самой энергичной первой леди снизилась в четыре (!) раза. Фонд первой леди стал одним из главных учреждений страны, она беспощадно разделывалась с экономящими на подрастающем поколении чиновниками. Анастасия Ивановна могла всё, её боялись, и Монголия на какое-то время стала страной, живущей ради детей. При встречах с Леонидом Ильичом она выпрашивала у Брежнева деньги на свой детский фонд. Тот морщился: «Ты, Настя, дороговато обходишься советскому народу», но ни в чем ей не отказывал. "Зная, что я рязанская, каждый раз при встрече он читал мне стихи Есенина, проявлял другие знаки внимания. Как было не воспользоваться этим?" - вспоминала Анастасия.
На строительных площадках Улан-Батора в брюках и в рабочей куртке нараспашку она походила на заправского прораба — вокруг неё крутились проектировщики, экономисты, бригадиры, занятые на сооружении молодёжного парка, станции юных натуралистов, Дворца пионеров, Дворца юных техников, Дворца молодежи, бассейна... В выходные дни на площадках появляются с лопатами Цэдэнбал и все члены высшего руководства. Пройдут годы, и многие люди, работавшие с ней, под ее началом, будут вспоминать:"Она же старалась для нас, для наших детей, а мы часто бывали медлительны, заторможены; её деятельная натура не могла с этим мириться".
Приходилось часто сталкиваться с претензиями подчинённых Цэдэнбала, упрекавших Анастасию в том, что она — проводник советского влияния, и подчиняет себе мужа, чтоб проводить политику Москвы. Обычно она отвечала им:"Вы что-то имеете против?" И монголы замолкали.
Цэдэнбал рассказывал близким, что Лаврентий Берия советовал сотрудникам безопасности, направляемым в Монголию, выпивать с Чойбалсаном и Цэдэнбалом, "иначе от них ничего не добьёшься, - вспоминала Анастасия Ивановна. – Я вела с этим жестокую борьбу. Это многим не нравилось. Чиновники, которые постоянно были вокруг мужа, любили выпить на дармовщину. Сколько слёз я из-за них пролила!". В свои тревоги Анастасия Ивановна посвящает генералов монгольских органов безопасности, советников КГБ в Монголии, дипломатов, деятелей культуры в Москве... Нести этот крест у неё остается всё меньше сил. От отчаяния в отсутствие Цеденбала она созывает высшее руководство страны. "Анастасия Ивановна стала нас ругать, – вспоминает Моломжамц, – вы спаиваете Цэдэнбала! Политбюро устранилось! В эти вопросы не вмешивается!.. И повернулась ко мне: "Не ты ли, Моломжамц, хочешь споить Цэдэнбала, выставить его пьяницей, чтобы сесть в его кресло?!". И обвела всех тяжэлым взглядом: "Вы же ни в какое сравнение не идэте с Цэдэнбалом! Он большой человек – а вы что?". Мы молчали".
Возможно, именно Филатова сыграла решающую роль в том, что во время советско-китайского конфликта МНР уверенно и бесповоротно встала на сторону СССР. Тридцать лет власти Цэдэнбала составили целую эпоху в истории Монголии. В 50-70-х годах была начата индустриализация страны, скотоводы-кочевники получили бесплатное здравоохранение и образование, стали жить богаче, в принципе могли уже не заботиться о насущном пропитании. В официальных партийных документах той эпохи подобные процессы назывались "скачком от феодализма к социализму", и доля правды в такой формулировке была. По крайней мере, страна менялась.
Анастасия Филатова-Цэдэнбал играла во всех этих процессах не заметную для широкой публики, но значительную роль. Она помогала своему отнюдь не жёсткому и иногда нерешительному мужу одерживать победу за победой над основными противниками и сохранить власть. Осечка случилась только один раз, в 1984 году, когда Юмжагийн Цэдэнбал тяжело заболел и отправился с семьёй на лечение в Москву. За четыре месяца его отсутствия монголы провели партийный пленум и отстранили старого лидера от власти. Тут уж Анастасия Ивановна ничего не могла поделать. Однако она скрывала от мужа, что в Монголии идёт перестройка, что его лишили маршальского звания и всех привилегий. Запрещала гостям говорить о монгольских событиях, прятала от мужа письма, а интернета тогда не было.
Он умер в 1991 году, так ничего и не узнав. До самой смерти писал ей записки о своей любви:"Обожаемая, любимая! Прости меня, непутёвого..." Стараниями жены его похоронили с высшими военными почестями.
Анастасия Филатова-Цэдэнбал застала полное и окончательное крушение того мира, в котором она выросла и провела 81 год.
В 2001-м, в том же отделении Кремлевской больницы, где на десять лет раньше умирал ее муж, ей оставалось только предаваться воспоминаниям. И она вспоминала себя почти ещё девочкой, уезжающей из родного Сапожка в Москву навстречу новой жизни, всевластной хозяйкой Улан-Батора, разъезжающей под охраной по монгольской столице, вспоминала мужа своего Цэдэнбала, рыдавшего на её плече в 80-е годы, вспоминала возлюбленного геолога Диму, погибшего почти сразу после её свадьбы в конце 40-х годов где-то на Севере, и многое-многое другое.
Сейчас в Монголии Анастасии Филатовой-Цэдэнбал поставлен памятник. Символично, что он стоит перед перед главным корпусом международного детского комплекса "Найрамдал" и установлен по инициативе чемпиона мира по борьбе сумо, воспитанника детского центра Якузано Дагвадоржа. Скульптор наделил Анастасию монгольскими чертами лица. Значит, Монголия признала её своею...