В императорском стиле
Российские бизнесмены восстанавливают коллекции Петергофа.
Восстановление коллекций Петергофа, любимой загородной резиденции Романовых, сегодня зависит от щедрости российских бизнесменов.
Ущерб, нанесенный войной, мародерами и распродажей коллекции Петергофа, исчисляется десятками тысяч потерянных предметов. Каждый найденный стул, фарфоровая статуэтка или тарелка из императорского сервиза считается чудом.
Впрочем, чудеса случаются довольно часто. Их оплачивает российский бизнес.
Дело за вазой. Дар Вадима Бордюга
Весной 2015 года предприниматель Вадим Бордюг, владелец сети кафе-пироговых и ресторана «Линдфорс», вместе с сыном Сергеем разбирал семейный архив. К 70-летнему юбилею Победы ученик Первой московской гимназии Сергей Бордюг писал реферат на тему «История войны в жизни моей семьи».
Отец с сыном рассматривали фотографии, письма с фронта, наградные листы, ордена и медали старшего лейтенанта Балтийского флота Леонида Николаевича Бордюга. «Дед — гидрограф по профессии, прокладывал Дорогу жизни, — рассказывает Вадим Бордюг. — Служил на минном тральщике, был дважды ранен в боях под Петергофом. Он дважды совершал подвиг: выводил из акватории Финского залива подводные лодки. Выходил в залив на катере и под огнем береговой артиллерии фашистов пульсирующим лучом прожектора прокладывал путь для подлодок».
На майские праздники Вадим Бордюг поехал в Петергоф, парки, дворцы и фонтаны которого любил с детства, что называется, по наследству: «Петергоф отмечал 300-летие Большого дворца. В Обществе друзей Петергофа, где я состою, недоуменно-обиженно заметили: «Юбилей, а дворец остался без подарка». — «Не вопрос. Что вам подарить?». Оказалось, в антикварном в «Пассаже» нашлась ваза из Банкетного сервиза Николая I. Минкульт не дал музею разрешения на покупку фарфоровой вазы за 9 млн рублей».
Вадим Бордюг не медлил и уже на следующий день отправился на Невский на переговоры. Ваза стояла в торговом зале на полу среди множества других предметов. «По сути, покупка антикварной вазы ничем не отличается от покупки недвижимости и любой другой собственности. Схема та же, — рассказал предприниматель Forbes. — Нужно принять во внимание мировую конъюнктуру, российскую, отраслевую. Так я изучил результаты торгов Christie’s и Sotheby’s за несколько последних лет, увидел падение и обвал рынка русского искусства. К тому же эксперты Петергофа, которые проводили атрибуцию вазы, предупредили меня: документов, подтверждающих провенанс, у антикваров нет».
В общем, в магазин Бордюг пришел, уверенный, что цена вазы завышена вдвое и ему по силам ее сбить. И уже 16 мая 2015 года в Танцевальном зале Большого петергофского дворца прошла торжественная церемония передачи вазы в дар музею. «Я считаю, что моя помощь Петергофу — это и есть та преемственность поколений, которая позволяет нам развивать нашу культуру и традиции», — сказал Вадим Бордюг. Новая традиция, похоже, уже заложена: в декабре 2019 года на парижском аукционе Druot бизнесмен выкупил часть архива Александра III и планирует передать ее в Царское Село.
«Здесь практически нечего сохранять»
В январе 1944 года перед освободившими Петергоф советскими войсками предстали руины. Большой дворец сожжен, крыша и перекрытия выгорели, исчезли купола дворцовой церкви, фонтанные комплексы уничтожены, скульптуры «Нептун» и «Самсон» украдены, павильоны разрушены и разграблены, парки изрыты траншеями. «Общий материальный ущерб, нанесенный предметному убранству петергофских дворцов-музеев, оценивался тогда в 980 млн рублей (по другим данным — 1,3 млрд рублей), в том числе по Большому дворцу — в 418 млн рублей», — дает цифры сборник «Петергоф в Великой Отечественной войне 1941–1945», изданный сотрудниками Государственного музея-заповедника (ГМЗ) «Петергоф» в 2019 году.
Восстановление Петергофа, начавшееся сразу после его освобождения, не закончено до сих пор. Общие потери музея оцениваются в 46 914 музейных предметов, из них 4967 перечислены в Сводном каталоге утраченных культурных ценностей, составленном Министерством культуры РФ. «Перед войной в описи коллекции значилось 59 846 предметов, — рассказывает Павел Петров, заведующий отделом музейных исследований ГМЗ «Петергоф». — С июня 1941-го за шесть очередей эвакуации вывезли 12 932 предмета, то есть 22% музейных экспонатов: мемориальные петровские предметы, петровскую коллекцию живописи, архивные документы».
Петергоф был захвачен 23 сентября 1941 года после тяжелых боев. «Большой дворец горел несколько дней, — рассказывает Павел Петров. — Когда 28 сентября в Петергоф вошла группа «Гамбург», отвечавшая за вывоз культурных ценностей в Третий рейх, в ее планах была бронзовая композиция 1650-х годов работы немецких скульпторов из фонтана «Нептун» и картины немецкого романтика Якоба Хаккерта. Поживиться она смогла только «Нептуном», остальное пропало».
Уполномоченный по охране культурных ценностей ротмистр граф Зольмс-Лаубах, до войны возглавлявший Исторический музей во Франкфурте-на-Майне, прибыл в Петергоф в начале октября из Царского Села, где руководил демонтажем Янтарной комнаты, и обнаружил в гроте под Большим каскадом несколько ящиков с фарфором. Он их запер в помещении и поехал дальше.
Вскоре, как следует из донесений, сохранившихся в немецких архивах, ящики были вскрыты, фарфор исчез. Еще один уполномоченный по охране культурных ценностей писал: «Здесь практически нечего сохранять, особенно тщательно «поработали» всевозможные третьи лица, которые не имеют совершенно никаких полномочий (например, военные корреспонденты), бог знает кому на пользу».
Утратив культурный интерес к Петергофу, немцы обнаружили экономический: 18 ноября 1941 года отряд по сбору сырья приступил к делу. Церковные колокола, купола и кресты, фонтанные скульптуры русской работы отправились в переплавку. За время оккупации из Петергофа было вывезено 8000 кг свинца, 1500 кг меди, 650 кг латуни, 15 250 кг бронзы. Произведения русских мастеров не представляли культурной ценности для немецкого командования. «Нептуна» немецкой работы вывезли в Германию (обнаружен американцами под Нюрнбергом и возвращен в декабре 1947-го), «Самсона» работы Козловского, вероятнее всего, расплавили. «В 1944-м, после освобождения Петергофа, в окрестностях по горячим следам удалось найти около 100 предметов, — рассказывает Петров. — Еще 250 предметов обнаружили на территории Германии и в Прибалтике. В немецких музеях не найдено ничего. Очевидно, все, что украдено в Петергофе, растащили немецкие солдаты».
Купидон, кровать и кресла.
Дары Германа Грефа и Алексея Миллера
C 1970-х годов музей активно выкупает экспонаты из своих коллекций или близкородственные предметы тех же периодов и мастеров на антикварном рынке. Научные сотрудники, хранители фондов Петергофа поколениями без устали ищут свои вещи: до конца 1980-х — у коллекционеров и в антикварных магазинах в основном в Ленинграде и Москве, с начала 1990-х — еще и на мировых аукционах и в галереях.
«Сегодня для музея почти невозможно, как прежде, покупать произведения искусства на аукционах. Поскольку на каждую покупку музей должен получить разрешение Минкульта, а на это требуется время. В этих условиях становится важна роль меценатов, которые таких сложностей не испытывают», — рассказывает директор «Петергофа» Елена Кальницкая.
Например, в декабре 2017 года на аукционе европейской скульптуры Christie’s был выставлен «Спящий купидон» белого каррарского мрамора начала XVIII века работы флорентийского мастера из круга Джоваккино Фортини. Хранитель коллекции Царицына павильона, построенного в «помпеянском духе» для императрицы Александры Федоровны, жены Николая I, в 1842–1844 годах, обратила внимание, что итальянская скульптура в каталоге торгов едва ли не точь-в-точь повторяет итальянскую скульптуру «Амур, спящий на колчане», которая исчезла из павильона во время войны. Скульптура входила в обширную коллекцию произведений искусства дипломата Татищева, которую он завещал императору Николаю I. Собрание было столь большим, что по прибытии в Санкт-Петербург его распределили по нескольким дворцам: что-то отправили в Эрмитаж, что-то — в Большой Кремлевский дворец, в Царское Село, Гатчину и Петергоф.
В Петергофе оказалась группа из 30 мраморных фигур, под номером 10 значился «Амур, спящий на колчане». Амур подробно описан в 1859 году и запечатлен на двух фотографиях внутреннего садика Царицына павильона. В описях дается длина скульптуры из дара Татищева — 55 см. Длина скульптуры, выставленной на торги, — 52 см. Совпадение неидеальное, тем не менее закупочная комиссия музея приняла решение: купидона брать.
Глава Фонда развития «Друзья Государственного музея-заповедника «Петергоф» Светлана Добросолец обратилась в Сбербанк. Купидон был выкуплен за £9375 при предаукционной оценке £5000–8000.
В 2018 году после реконструкции открывались три зала Китайского дворца в Ораниенбауме: Штофная опочивальня, будуар и кабинет Павла I. В опочивальне от обстановки XVIII века сохранились только зеркало и каминный экран. Сын Павла I великий князь Михаил Павлович подарил Китайский дворец в Ораниенбауме своей жене великой княгине Елене Павловне. По ее заказу дворец работы Ринальди, построенный для Екатерины II, в 1850-е годы был перестроен. Без всякого пиетета новая владелица рассталась с интерьерами ушедших времен и тенями родственников. Возвращая залам первоначальный, задуманный Екатериной II облик, музей столкнулся с отсутствием важнейших элементов опочивальни — кровати и кресел.
Похожие предметы того же исторического периода нашлись в Париже. Кресла эпохи Людовика XV работы французского мебельщика Жан-Батиста Тийяра (схожая пара кресел работы Тийяра в 2007 году на Christie’s продана за €240 000) и кровать с балдахином 1765 года, созданная Жоржем Жакобом (например, кушетка в турецком стиле 1780 года этого мастера, происходящая из Павловска, ушла на Sotheby’s в июне 2021 года за €460 000).
По новой традиции музей обратился к Алексею Миллеру, председателю правления «Газпрома». Просьба была исполнена — французская кровать, балдахин и пара кресел XVIII века заняли место в экспозиции Штофной опочивальни в Китайском дворце. Как шутят музейщики: Китайскому дворцу в Ораниенбауме повезло дважды, и в войну не сожгли и не разбомбили, и Миллер туда удачно зашел.
Возвращение «Боевого слона» Екатерины II
Утраты во время войны не дают полного представления о разорениях, которым подверглась любимая летняя резиденция Романовых в XX веке. Первые случаи воровства и вандализма в Петергофе были зафиксированы весной 1917 года, как только Николай II отрекся от престола, а его имущество национализировали. Временное правительство предчувствовало погромы и мародерство: уже в марте 1917 года по инициативе Максима Горького была создана Комиссия по делам искусств, взявшая под наблюдение царские дворцы.
В мае 1917 года управляющий ораниенбаумскими дворцами Соколовский написал заявление в ораниенбаумскую городскую милицию: «Обнаружена кража старинных фарфоровых статуэток, ваз разной величины и художественных тарелок… Все эти предметы хранились в подвальной комнате… Воры проникли в люк, подняв дверцы ломами и унеся значительное или даже внушительное количество вышеупомянутых предметов».
Среди пропавшего были фарфоровые скульптуры-аллегории, заказанные Екатериной II на Мейсенской мануфактуре в 1773 году для украшения павильона Катальной горки в Ораниенбауме. До 1914 года из 40 скульптур дожили 36. В мае 1917 года их украли (несколько фигурок, обнаруженных после войны, Эрмитаж выкупил в 1945–1964 годах). В коллекции Петергофа остались четыре фигурки и отбитые фрагменты: обломки ноги, части хобота слона, руки, ноги, постамент.
Хранители Ораниенбаума 103 года, из поколения в поколение, передавали друг другу коробку, в которой лежали тщательно упакованные, завернутые в слои папиросной бумаги кусочки отбитого фарфора исчезнувших фигур.
В октябре 2019-го хранитель китайского прикладного и ювелирного искусства в Эрмитаже Мария Меньшикова показала хранителю фарфора в Ораниенбауме Анне Шульгат фотографию фигурки слона с корзиной с воинами на спине, сделанную на Антикварном салоне в Москве. Той сразу все стало ясно. «Боевой слон» наш, — рассказывает Шульгат. — Задняя нога стояла в странном, неестественном положении и не вписывалась в общую композицию скульптуры. Скорее всего, это доделка».
Сотрудники Петергофа срочно выехали в Москву. «Было сложно выйти на предмет, — рассказывает Анна Шульгат. — Я отслеживаю аукционы Мейсенского фарфора. У этого предмета достаточно подробная иконография: Мейсенские заводы повторяли скульптуру ограниченными тиражами в XIX веке, фотографии опубликованы в каталоге Карла Берлинга, изданном в 1914 году. Уже несколько лет догадывалась: «Боевой слон» есть. Но найти его, встретиться с владельцами оказалось непросто».
Медлить было нельзя. Петергоф купил «Боевого слона II» из своих бюджетных средств. «Когда его принесли на закупочную комиссию, я взяла с собой коробку с фрагментами, ту, что хранили в музее больше 100 лет: все детали идеально встали на свои места. Фарфор не керамика, он не выкрашивается при сколах», — говорит Анна Шульгат. Сейчас слона реставрируют в мастерских музея. По планам в 2022 году подлинный «Боевой слон» Мейсенской мануфактуры XVIII века работы мастера Иоганна Иоахима Кендлера будет выставлен в экспозиции.
Все, что моложе 1835 года, — из музея на продажу
В 1925 году музей Петергоф стал подведомственной структурой Главнауки. Было предложено превратить его в «один большой социологический музей, который должен в фокусе дворцового строительства собрать и отразить историю классовой борьбы в России на протяжении 200 лет». До реализации проекта дело не дошло, но до новой концепции исторических ценностей дожили не все предметы из интерьеров и кладовых Петергофа.
Советская власть четко провела черту: все, что датировано позднее 1835 года, то есть со второй половины правления Николая I, музейной ценности не представляет. «Из коллекции Петергофа в 1925–1927 годах было изъято и продано около 66 000 предметов, — рассказывает Павел Петров. — В основном мебель, светильники, посуда из сервизной кладовой».
«Императорский стиль хорошо виден»
Михаил Карисалов, генеральный директор и председатель правления «Сибура», рассказывает, что его ленинградское детство в 1980-х годах прошло в окружении антикварных предметов с музейными маркировками. Его мать Ирина Ивановна Карисалова собирала старинную мебель, фарфор, изделия из резной кости, русскую портретную живопись XVIII–XIX веков. Многие сокровища происходили из разоренных городских дворцов и пригородов Петербурга. Были предметы из распроданных коллекций Эрмитажа, Царского Села, Петергофа. «Мама собирала тарелки конкретных сервизов. Помпейский сервиз, Коттеджный (он же готический), — вспоминает коллекционер. — Витражные «готические» тарелки из петергофского «Коттеджа» висели у нас на стене. Периодически они уезжали на выставки, так и путешествовали: шкаф — буфет — выставка».
Свою страсть Ирина Карисалова передала по наследству. «В Царском Селе, в Петергофе я бывал раз тридцать в год. Мама была влюблена в эти места. Можно сказать, в определенном смысле я вырос там», — рассказывает Михаил Карисалов. Но семейное пристрастие Карисалов интерпретировал по-своему. Он передает музею предметы из семейной коллекции и купленные в антикварных магазинах и на аукционах. За полтора десятилетия семья Карисаловых передала музеям Петербурга и Москвы десятки исторических предметов.
Например, в 2014-м Петергоф получил гамбсовский стол-консоль 1848 года из интерьера Розовой гостиной павильона «Озерки», в 2016-м — картину Кучумова 1921 года «Гуляние в Петергофе». А весной 2021-го — 22 десертные тарелки из Собственного сервиза из дворца «Коттедж» и предметы из Этрусского сервиза из Царицына павильона, созданные в 1844–1847 годах в модном тогда «помпеянском стиле», навеянном археологическими раскопками и картиной Карла Брюллова «Последний день Помпеи». В 1885 году в Этрусском сервизе насчитывалось 273 предмета, после передачи в 1920-х основной части в Госфонд в Петергофе осталось 49 предметов. С легкой руки Карисаловых сто лет спустя в музей вернулась часть утраченного сервиза.
«Среди меценатов Петергофа есть исключительные люди, их не надо просить, они предлагают помощь сами, — говорит Елена Кальницкая. — К одним из таких друзей музея относится Михаил Карисалов». Даритель не ошибается в подлинности своих даров, в их датировках и заказчиках. «Хорошо виден стиль Императорского фарфорового завода, — уверен Карисалов. — Это качество исполнения росписи, разнообразие форм, идеальные размеры и пропорции». В сложных случаях на помощь приходят хранители дворцов-музеев.
Торжественная передача фарфорового дара Карисалова прошла в Петергофе 22 мая. Подробный репортаж музей разместил на своем сайте. Буквально на следующий день хранитель карисаловского собрания Игорь Сорокин и сам Михаил получили несколько интересных предложений от старых питерских коллекционеров, предлагавших взглянуть на предметы Фермерского и Коттеджного сервизов. Сорокин и Карисалов не заставили просить себя дважды. Так за лето в питерских собраниях они купили еще 52 предмета для Петергофа.
Кресла эпохи Людовика XV работы Жан- Батиста Тийяра в Штофной опочивальне — дар Алексея Миллера
Мария Гельман·VII для Forbes
Витражные тарелки из дворца «Коттедж» — дар семьи Карисаловых
Мария Гельман·VII для Forbes
Реставрационные работы в павильоне Катальной горки в Ораниенбауме
Мария Гельман·VII для Forbes
«Спящий купидон» на спинке скамьи во внутреннем садике Царицына павильона
Мария Гельман·VII для Forbes
Ольга Артюшина, художник- реставратор отдела реставрации мастерских музея музейных фондов
Мария Гельман·VII для Forbes
В реставрационных мастерских музея
Мария Гельман·VII для Forbes
«Боевой слон» из «Большого русского заказа» Екатерины II на Мейсенской мануфактуре для павильона Катальной горки и отбитые фрагменты скульптуры, хранившиеся в музее 103 года
Мария Гельман·VII для Forbes
Тарелки из Этрусского сервиза, заказанного Николаем I для Царицына павильона. Дар семьи Карисаловых
Мария Гельман·VII для Forbes
Вид на Китайский дворец в Ораниенбауме
Мария Гельман·VII для Forbes
Яна Жиляева