«Если бы не профсоюз, ситуация в медицине была бы хуже». Интервью с руководителями «Альянса врачей» в Пермском крае

Как вы узнали о профсоюзе «Альянс врачей»?

Артём Борискин (далее — А. Б.): Я работаю медбратом на скорой помощи с ноября 2018 года. В конце 2019 года я увидел пост в соцсетях, что есть организация, которая борется за права медиков. Обратил внимание, что в пермском отделении назначен новый руководитель — Кирим Кусаев. Я подумал, что, наверное, самое время вступить [в профсоюз]. Вместе с коллегами мы уведомили главного врача, что создали профсоюз.

Валерия Меркулова (далее — В. М.): Я заканчивала второй курс магистратуры ПГНИУ по направлению «Социальная работа». В течение трёх лет писала исследовательские работы, связанные со здравоохранением и с защитой трудовых прав медицинских работников. Магистерская работа у меня также посвящена медикам.

Региональное отделение в Пермском крае существует с конца апреля 2019 года. Примерно в июне того же года Анастасия Тарабрина решила уволиться из больницы № 6 на Гайве и полностью посвятить себя профсоюзной деятельности. Я помогала Насте оформлять жалобы и обращения. И она предложила мне поработать пресс-секретарём «Альянса» в крае.

Недавно Анастасия Тарабрина решила создать новый профсоюз «Голос медицины». Почему?

В. М.: Можно сказать, возник раскол. Это больно, потому что тот человек, с которым ты делил радость, грусть, сомнения, риски, удачи и неудачи, в какой-то момент говорит, что пойдёт своей дорогой. Да ещё и дискредитирует и дезинформирует членов профсоюза по всем регионам. Анастасия запугивала членов «Альянса врачей» уголовными делами, что никак не связано с действительностью.

Когда произошёл этот раскол?

В. М.: В тот момент, когда мы стали активно вести проект помощи пациентам в колониях и тюрьмах, в частности Алексею Навальному, который не получает доступной и качественной медицинской помощи. Это стало напрягать Настю. Она захотела отойти, но она сделала это громко и неправильно по отношению к своим коллегам.

То есть причины были политическими?

В. М.: Она знала, что Алексей Навальный нам помогает. И мы это и не скрывали. Благодаря Навальному восстановлены сотни медиков в Пермском крае и России. Какое-то время она соглашалась с этим, а потом вдруг заявила о разрыве.

Есть ли необходимость сейчас в независимом профсоюзе, который занимается только лишь юридической работой? Нет. Обращения, юридическая помощь, взаимодействие с властями и прокуратурой, к сожалению, не работают. Но когда к этой деятельности добавляются пикеты, митинги и акции, ситуация меняется.

Если через пару лет участников «Голоса медицины» будут задерживать на пикетах и акциях, можно сказать, что Анастасия Тарабрина ушла по личным убеждениям. Но сейчас происходит какая-то жёсткая дезинформация всех членов и совершенно непонятно, для чего это делается.

Ещё момент. Когда Анастасия переезжала в Москву, ей была оказана помощь. Она и её ребёнок прописаны в квартире Анастасии Васильевой. И после этого она подставляет людей. Чисто с человеческой точки зрения мы понять этого не можем. Всё это наводит на размышления.

Вы хотите сказать, что «Голос медицины» образован «сверху»? Чтобы помешать «Альянсу врачей»?

А. Б.: С одной стороны, связь очевидна: началась волна репрессий, Анастасия Тарабрина решила, что они могут докатиться до нас. Возможно, испугалась. А возможно, решила пойти другим путём. В отсутствие доказательств не хочу делать выводы.

Сколько сейчас организаций «Альянса врачей» по России и в Пермском крае?

В. М.: Четыре первичных ячейки, это около 80 членов профсоюза.

Много ли человек ушли в «Голос медицины»?

В. М.: За счёт сильного морального и эмоционального давления большинство членов Волгоградского отделения ушли в «Голос медицины». Часть из Мурманского и Вологодского отделений. В Пермском крае нас полностью покинула первичка на Гайве и поликлиника № 2 на ул. Братьев Игнатовых. Но они вышли, а потом стали просить у нас помощи.

Возможно ли сейчас или в будущем взаимодействие двух профсоюзов?

А. Б.: Я не держу никакого зла. По правилам рыночной экономики: чем больше организаций, тем выше конкуренция и выше качество. Всё равно мы делаем одно дело. Наша цель — улучшить качество жизни и трудовые права работников.

Но другое дело, насколько готов с нами сотрудничать этот профсоюз. У нас никто никого не обязывает поддерживать тех или иных личностей или иметь определённые политические взгляды. Если говорить о моих политических предпочтениях, то я либертарианец, а Алексей Навальный — либерал. Но согласно закону медицинская помощь должна оказываться каждому гражданину страны. И промолчать здесь, я считаю, будет неправильно.

В каких региональных отделениях больше всего оказывается давление на членов профсоюза?

В. М.: Сильные отделения в Кургане, Архангельской области и Дагестане: там больше 300 членов. На них оказывается давление, но у них больше всего выиграно судов. Пермский край тоже можно было бы отнести к этим трём, если бы часть медиков не повелась на провокации со стороны Анастасии Тарабриной. В скором времени у нас будет съезд, мы постараемся сплотить наши региональные отделения.

Как сказались на вашей деятельности последние события в России — закрытие штабов Навального и объявление «Альянса врачей» иностранным агентом?

В. М.: Я общалась с различными юристами и адвокатами. Все они в говорят, что это нонсенс, когда профсоюз вносят в список иноагентов без прокурорской проверки.

Мы не понимаем, почему нас внесли в список иноагентов. Минюст не даёт никаких ответов. Как это отразилось на профсоюзе? Сейчас возросла роль SMM-службы и нужно объяснять региональным координаторам, как писать в социальных сетях. Все тексты постов проверяются мной или моими коллегами.

Ещё одна наша тягость — очень много работы на бухгалтерию и аудит. Отчёты надо сдавать в положенные сроки. У нас много медиков, которые ежедневно просят помощи, а мы должны брать на себя функцию аудита. Это затрудняет работу, но мы расширяем штат, что поможет нам работать более слаженно и свободно.

Надо полагать, что и домашний арест лидера профсоюза Анастасии Васильевой негативно сказался на деятельности «Альянса врачей»?

В. М.: Анастасия Васильева не может присутствовать по видеосвязи на летучках и оперативках, использовать средства связи. Конечно, работа профсоюза затормаживается, наша деятельность усложняется. Не понимаю, почему так происходит. Ведь, по сути, мы защищаем права граждан, а значит помогаем государству.

Можете рассказать подробности вашей поездки в Покров?

В. М.: Это была не акция, её создали пришедшие туда журналисты, их было действительно много. Мы заранее записывались на эту встречу с 13:00 до 14:00 с Алексеем Навальным. Мы подошли немного раньше и пытались наладить диалог. Нам это сделать не удалось. Когда мы попросили написать заявление на имя начальника колонии, нам это не разрешили из-за коронавирусных мер. Нам сказали отправить заявление начальнику по почте.

По дороге на почту нас задержали по очень редкому составу: якобы мы препятствовали нормальному режиму работы колонии. Лично меня схватили за капюшон и повели в автобус. Это всё очень абсурдно, потому что даже на ролике, который представлен суду, мы все стоим на обочине. И мы не понимаем, как могли помешать её функционированию. Если бы, допустим, мы выкрикивали какие-то лозунги или водитель тормозил и нанёс себе или кому-то из прохожих травму. Но ничего этого не было. Более того, судьи с нами соглашались.

Артёма Борискина вместе с координатором Кемеровского штаба доставили в отделение полиции Покрова. Меня и профсоюзного юриста Александра Генералова отвезли в Петушки. Когда в отделе я отказалась от дактилоскопии и фотографирования, потому что это незаконно до суда, меня не выпустили в туалет. Я стала плохо себя чувствовать. Почти сутки мы там находились. Я намерена написать жалобу в прокуратуру Владимирской области и уполномоченному по правам человека в этом регионе.

А. Б.: Когда мы пошли на почту, я увидел, как подъехали два автобуса. Журналисты, которые шли рядом со мной, ринулись между двух автобусов. Я подумал, что задерживают Васильеву. И тут меня взяли под руки и повели туда же, за журналистами. Довели до дверей автобуса. Я препирался с полицейскими, которые стояли вокруг меня, представил свои документы, стал звонить адвокату, а за спиной в это время услышал чей-то голос: «Долго возитесь». Через несколько секунд меня уже затолкали в автобус.

Какие условия содержания были в спецприёмнике?

В. М.: Владимирский спецприёмник с хорошими условиями. Я не ожидала, что там будет такое качественное и разнообразное питание. Тут нареканий вообще нет, как и по условиям содержания. У нас были нормальные кровати, на которых можно спать. Нас выводили на прогулку и хорошо кормили. У меня была своя аптечка, и я не нуждалась в лекарствах.

А. Б.: Что примечательно, в отделе полиции мне выдали свежее постельное бельё, на удивление оно было суперсвежее. Единственное нарекание — негаснущий свет. В остальном было всё нормально. Как только нас привезли туда, сразу же принесли еду в контейнере. Правда, холодную, но тем не менее. В туалет отпускали без проблем в отличие от ситуации у ребят. Дальше ко мне подселили двух товарищей, которые оказались там по поводу пьянки. Один уснул сразу, а другой решил, что самое время вынести дверь. Потом он успокоился и улёгся.

Затем меня повели на допрос и посадили под портрет Владимира Владимировича, причём он был то ли вышитый, то ли сделан из бисера. Два товарища в штатском не представились и стали задавать вопросы. Я спросил: «Вы из центра противодействия...» — но меня тут же оборвали и сказали, что да, оттуда. Они пытались задавать мне вопросы о структуре организации, пожаловались на свою тяжёлую жизнь в связи с известным заключённым. Но ничего не добились и после этого отправили в камеру. Затем мы поехали в суд, где просидели часов пять. Всем, кроме Ксюши, дали по восемь суток. Ей — девять.

С какими проблемами чаще всего сталкивается профсоюз в крае?

В. М.: Главврачи и заведующие отделениями ведут свою политику, делают всё по устным приказам из минздрава. Из-за этого страдают медики. И если бы не та помощь, которую оказывает наш профсоюз два с половиной года, ситуация в здравоохранении была бы гораздо хуже. Например, как только начался ковид, начались проблемы с СИЗами. У нас был отдельный проект: мы ездили по регионам и раздавали нормальные респираторы, которые соответствуют ГОСТам и всем стандартам качества, а не простые повязки, которые ни от чего не защищают.

Во время второй волны было много обращений по поводу загруженности медиков, очередей на скорых, переработок и несоблюдения майских указов президента. Вторая волна очень сильно ударила по Пермскому краю. Мы писали коллективные письма, чтобы не было переработок. Это помогло, ситуация изменилась.

Потом начались проблемы со страховыми выплатами. Главные врачи с постановлениями о страховых выплатах не знакомятся внимательно и выносят какие-то неправомерные решения, которые мы потом обжалуем в судебном порядке. Благодаря этому около 20 членов профсоюза получили выплаты и пять человек пожилого возраста, которые не состоят в профсоюзе.

Сейчас начинается «третья» волна. Не знаю, насколько объективно об этом можно говорить. Возможно, опять возникнут проблемы со страховыми выплатами. Но мы готовы помогать в любом случае. Мы уже подготовлены, очень много пережили за этот год, ничего не боимся.

Назначение министром Анастасии Крутень повлияло на систему здравоохранения в регионе?

В. М.: Было много справедливой критики в адрес бывшего руководителя ведомства Оксаны Мелеховой, она была абсолютно некомпетентна. Выносила устные приказы, которые нарушали права медиков. Когда пришла Анастасия Крутень, мы записывали видеоролик и написали ей открытое письмо. Она никак не отреагировала. Улучшений в части прав медиков мы не видим, но есть улучшение прав пациентов. Сейчас широко развиваются мобильные пункты, телемедицина, проводятся какие-то косметические ремонты. Но этого недостаточно.

А что нужно сделать?

В. М.: Построить новую инфекционную и психиатрическую больницы. Налаживать связь с общественными объединениями, выходить на открытый диалог с нами. Но это пока игнорируется.

Мы бы хотели, чтобы Анастасия Владимировна Крутень побольше реагировала на наши письма и ролики в соцсетях. Мы пишем не только для наших сторонников, но и для органов власти, отмечая их аккаунты в соцсетях. И они нам отвечают, чего нельзя сказать об Анастасии Крутень.

На руководителей регионального отделения оказывается давление?

А. Б.: Меня позвали на дисциплинарную комиссию медицинского университета (Артём Борискин учится на шестом курсе Пермского медицинского университета, — Прим. ред.). И на ней мне вынесли устное замечание. Я пропустил шесть учебных дней в рамках одного учебного цикла, что неприятно, но вполне отрабатываемо. Меня попросили обозначить срок, когда я всё сдам. Я в него уложился даже с избытком. В связи с чем это можно назвать давлением? У нас в вузе есть кадры, которые пропускают занятия неделями и даже месяцами, но никакой речи о вызове на дисциплинарную комиссию в отношении них не идёт.

В конце апреля этого года на работе мне выдали приказ, что мне объявлен выговор за три пропущенные смены, которые я провёл в спецприёмнике Владимирской области. Но, видимо, работодатель не в курсе, что я там оказался не по своей воле. Работодатель сказал, что это неуважительная причина. Поэтому я пойду в суд, чтобы признать этот выговор незаконным.

Какие задачи «Альянса врачей» на текущий момент?

А. Б.: Самое банальное — выполнение майских указов президента. Не знаю ни одного места, где люди бы получали зарплаты в соответствии с этими указами.

И как решить проблему маленьких зарплат медиков?

А. Б.: Всё происходит исключительно через отписки. Коллеги из других регионов судятся. Мы изучаем юридическую практику. Все проверяющие органы говорят, что всё в порядке. По факту они наших квитков не видели, но, думаю, понимают, что зарплаты действительно низкие.

И всё-таки, должен ли профсоюз заниматься политикой или исключительно экономической борьбой?

А. Б.: Недавно мне отправили документ с обращением к губернатору. Глава профсоюза написал Дмитрию Махонину, что, мол, он издал закон, который ущемил права медиков. Суть в том, что если медик работает в сельской местности и его зарплата не превышает двух прожиточных минимумов, то у него есть возможность компенсировать жильё. Теперь государство это не компенсирует и медики должны платить сами. Губернатора попросили внести поправки, чтобы государство компенсировало эти расходы, чтобы не было роста антиправительственных настроений.

Я считаю, что было бы грамотнее потребовать выполнения майских указов, чем требовать компенсации. Есть такие профсоюзы: они предъявляют требования к губернатору и предупреждают о росте социальной напряжённости, но по факту это неэффективно.

Но есть пример польского профсоюза «Солидарность». Его председатель стал первым президентом Польши. Медицина — это социальная политика государства. И как только ты начинаешь заниматься медициной, начинаешь кому-то мешать.

* Внесена в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента.

***

Читайте также интервью с бывшим председателем независимого профсоюза «Альянс Врачей» в Перми Анастасией Тарабриной.