7 дней продержали с инсультом в Качканаре
После операции Алёна Попова впала в кому
Алёна Попова попала в больницу Качканара 4 декабря с предварительным диагнозом «сотрясение мозга». 8 декабря врачи поставили диагноз «геморрагический инсульт», и только 10 декабря в критическом состоянии пациентку отправили в больницу Нижнего Тагила. Дома у Алёны остались муж и двое сыновей 9 и 13 лет. О хронологии событий и о том, что пришлось пережить семье в эти дни, в редакцию пришёл рассказать муж Алёны Иван Попов.
Ничего не предвещало беды
От повествования Ивана мы всем коллективом не могли сдержать слёз. Да и Иван временами не мог говорить и то и дело вытирал глаза.
— 2 декабря Алёна дома упала. Я предложил ей вызвать скорую, но она отказалась. Мы делали ремонт, а еще накануне она с сыновьями готовила поделки какие-то и использовала лак для ногтей. Она мне сказала, что наверно она просто надышалась краской и лаком, — рассказывает Иван Попов. — На следующий день всё было нормально, только она выпила таблетку от головной боли. Тогда я еще раз предложил скорую вызвать, она опять отказалась. Утром 4 декабря я уехал в Тагил в командировку. Приезжаю в начале девятого, она лежит, вся белая. Тут я уже сам вызвал скорую, не стал ее спрашивать.
Скорая, по словам Ивана, приехала быстро. Поставили ей укол. И только фельдшерам она рассказала, что 2 декабря в голове у неё как будто какая-то вспышка произошла, из-за чего она упала, обмочилась, у неё была рвота. Бригада увезла Алёну в больницу, муж поехал следом.
Сотрясение или инсульт?
— В приёмном покое её осмотрели и поставили предварительный диагноз «сотрясение головного мозга» и, возможно, повреждение шейных позвонков, потому что она назад упала. Мне сказали, что её поднимают в отделение хирургии. Я забрал вещи, уехал домой, думал всё нормально будет, раз она уже у врачей. Это был четверг, — вспоминает подробности Иван.
На следующий день мужчина позвонил супруге узнать, как у неё дела. Алёна ответила, что сделали рентген позвонков, всё на месте, всё хорошо. Остался один диагноз – сотрясение головного мозга.
— Я говорю ей, ты объясни врачам, что тебя вырвало, опиши своё состояние, постоянно сильные головные боли. Я не врач, и то я понимаю, что это не сотрясение, — недоумевает Иван. — Когда разговаривал с ней по телефону, она говорит: «Ты не кричи в телефон, у меня сильно голова болит». Хотя я нормально разговаривал, голос не повышал. Когда позвонил ей в субботу, 6 декабря, у неё уже начала путаться речь.
После этих слов Иван не смог говорить, он очень волновался, перехватывало дыхание. Переживая за любимую женщину, мать своих детей, он как будто вместе с ней испытывал эту боль.
— Я позвонил ей в субботу утром, она сказала, что ночью кричала от боли и ей поставили укол, видимо, трамадол (от ред.: препарат принадлежит к группе слабых наркотиков). Потому что она сказала, что мне от него так стало хорошо, я захотела спать. А когда проснулась, голова начала болеть снова.
«В больницу меня не пускали»
Иван в эти дни только звонил Алёне, потому что в больнице был карантин, и его не пускали навестить супругу.
— Я устроил в больнице скандал с охранницей, не сдержался. Меня не пускают — карантин, хотя смотрю, другие посетители снуют туда-сюда. В итоге всё равно меня не пустили. В понедельник, 8 декабря, когда у неё речь стала почти совсем бессвязной, я пошёл на таран, поднялся в хирургию, в ординаторскую. Мне врач сказал, что сегодня Алёне сделали КТ, на котором увидели геморрагический инсульт.
Как можно прочитать в медицинских источниках, геморрагический инсульт — это разрыв сосуда в головном мозге с кровоизлиянием в ткани, чаще всего из-за высокого давления, приводящий к отёку. Он требует экстренной медицинской помощи. Тяжесть проблемы связана с обширностью кровоизлияния и с тем, насколько быстро будут приняты адекватные меры после начала заболевания. Также существует несколько опасных периодов в течении болезни. Первый из них приходится на 2-4 день после кровоизлияния, с кровоизлиянием в лобную часть головного мозга.
Инсульт решили лечить в Качканаре
И вот как раз первый опасный период Алёна находилась в нашей ЦРБ. Ивану, когда тот прорвался в ординаторскую, лечащий врач сказал, что они посоветовались и решили, что её не нужно транспортировать, а лечить будут в Качканаре.
— Я ещё удивился, почему здесь, ведь я знаю, что с инсультом у нас увозят в Нижний Тагил или в областной центр, — недоумевает Иван. – Ведь у неё ОМС, ДМС. Тогда мне сказали, что придёт невролог, и они будут решать дальнейшую судьбу Алёны.
Ивану удалось пройти в палату к Алёне. Выглядела она очень печально. Они обнялись, наскоро переговорили.
— Во вторник пришёл невролог, посмотрел КТ, сказал, что нужно ждать другого невролога, — рассказывает мужчина. — Спрашиваю, где другой невролог. Сказали, в отпуске. И это в то время, когда при инсульте счёт идет на часы! Тогда я уже не сдержался, стал разговаривать матом. Но меня тоже можно понять: почему человек тут лежит без нужной помощи? В среду, 10 декабря, приходит другой невролог и говорит: срочно, срочно госпитализировать в Нижний Тагил. Это было в половине второго дня. Алёна позвонила мне на работу, сказала, что её везут в Тагил и нужны тёплые вещи. Я вещи привёз и снова уехал на работу. Вечером, в половине девятого, звоню Алёне: «Милая, как там в Тагиле, как обстановка, что тебе врачи сказали?». Она со слезами говорит: «Ваня, а я еще в Качканаре, ко мне даже никто не подходил за всё это время». Сказали потом, что не было свободной кареты скорой помощи.
Мужчины тоже плачут
Иван не понимает, как так могло получиться, что с понедельника было известно, что у пациента инсульт (а врачи знали, что инсульт случился раньше) и он до среды находится в Качканаре?
— Я раньше работал в органах, много кого знаю и на скорой. Я подключил все связи, и Алёну в девять вечера увезли в Тагил. Когда я на следующий день поехал в Тагил в командировку, до неё не смог дозвониться, дозвонился до врача, который мне сказал: «Мы этим пациентом уже не занимаемся, потому что пациент поступил слишком поздно. Женщину мы экстренно направили в областную больницу». И еще он добавил, что сам в шоке от того, что пациентка с инсультом столько дней была на ногах.
«Держись, Алёна, всё будет хорошо!»
Итак, 12 декабря Алёну Попову доставили в Екатеринбург. Ей разрешили сделать один звонок.
— Она мне позвонила и сказала, что подписывает все документы на операцию. Я только смог сказать: «Держись, Алёна, всё будет хорошо!», — Иван снова не может говорить, вытирает слёзы шапкой: ему хочется смахнуть их украдкой, но украдкой не получается: волнение не дает продолжить рассказ.
Выпив воды, он продолжает:
— Её прооперировали в тот же день, 12 декабря, сейчас она в коме. Я звонил каждый день, сначала говорили, что операция прошла с осложнениями, состояние стабильно тяжёлое, она под ИВЛ. 16 декабря сказали, что состояние ухудшилось, опасно для жизни. Сказали, пациента привезли поздно, надо было раньше. Кто знает, как надо было поступать? Я считаю, что тут полностью халатность врача.
Врачи от комментариев отказались
Было бы очень интересно узнать мнение врачей и по поводу диагноза, и по назначенному лечению. Главный врач Качканарской ЦРБ Валерия Мартемьянова прокомментировала, что сведения о факте обращения гражданина за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья и диагнозе, иные сведения, полученные при его медицинском обследовании и лечении, составляют врачебную тайну.
— Больница не может предоставлять эти сведения посторонним людям и комментировать ситуацию, в том числе публично оценивать работу лечащего врача, как так такая оценка неразрывно связана с обстоятельствами оказания медицинской помощи, — ответила главный врач.
Заместитель главного врача Свердловской областной клинической больницы №1, где Алёне сделали операцию, Наталья Харламова также ответила, что в соответствии с ФЗ №323 от 21.11.2011 г., сведения о факте обращения гражданина за оказанием медпомощи, состоянии его здоровья и диагнозе, полученные при обследовании, составляют врачебную тайну. Не допускается разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, даже после смерти человека, за исключением случаев, прямо предусмотренных в вышеуказанном законе (с согласия пациента, по запросу органов следствия и дознания, суда и т.д.). Поэтому комментировать ситуацию врачи СОКБ №1 не могут.
Так много «Почему?»
Сейчас Иван постоянно задает себе вопросы: в чём он виноват, как ему нужно было поступить ещё тогда, в первые дни, в чём упущение врачей нашей больницы?
— Почему ей с головными болями не сделали КТ сразу? Почему, когда сделали КТ и известен был диагноз, её тут же не отправили в область? Почему глушили боль обезболивающими, чтобы она просто не орала по ночам? Почему невролога не вызвали раньше, когда уже было известно, что у Алёны инсульт? Почему в Тагил увезли не в первой половине дня, как было сказано изначально, а только в 9 вечера? Как можно было поставить диагноз «сотрясение мозга», когда у неё были симптомы, указывавшие на инсульт? Я не врач, и то я понимаю, что тут что-то другое. Я был в Чечне снайпером, я видел сотрясения, я знаю, что это такое. А врач, выходит, не знает. Я считаю, что тут сто процентов некомпетентность врачей, — заключил Иван свою эмоциональную речь со множеством вопросов без ответов.
Также мужчина постоянно думает, что он сделал не так. Жалеет, что не вызвал скорую в самый первый день, когда жена упала. Но Алёна не сказала ему, что, когда упала, обмочилась.
— Я говорю, почему ты мне сразу этого не сказала, а только фельдшерам скорой. Говорит, что постеснялась. Почему? У нас 17 декабря будет 14 лет со дня свадьбы, а знакомы мы были еще полтора года до этого. Она же мне не чужой человек! Если бы она сразу об этом сказала, я бы не задумываясь скорую вызвал, еще 2 декабря.
Все эти дни Иван старается оберегать детей, как-то отвлекать их от грустных мыслей. Хотя, уверена, сам он думает об этой ситуации и днём, и ночью. Когда жизнь любимого человека висит на волоске — остальные мысли сами собой уходят в сторону.
Влюбился по фотографии
Иван вспоминает своё знакомство с Алёной, все годы, прожитые вместе. А история их отношений действительно интересная. В Чечне Иван служил с братом Алёны. И как-то увидел её фотографию.
— И так она мне в душу запала! Мы стали с ней переписываться. Добивался её долго и упорно, но добился. Было мне тогда 28 лет. Когда вернулся со службы в Качканар (сам я коренной качканарец), сразу поехал к ней в Новую Лялю. Встретились, понравились друг другу. Первый мой вопрос был: «Ты родишь мне ребенка?». Она отвечает: «Рожу», — вспоминает Иван.
Влюбленный молодой человек уехал в Качканар и этим же вечером вернулся в Новую Лялю уже с грузовиком — за невестой и вещами. Оказалось, что Алёне нужно было ещё две недели отработать, чтобы уволиться. И вот ровно через две недели Алёна переехала в Качканар. И выполнила своё обещание: сначала родила одного сына, потом другого. Так и пролетели 14 лет совместно жизни. Но всё поменялось 2 декабря 2025 года.
***
— Я пришёл в редакцию сразу после визита в Следственный комитет, — говорит Иван Попов. — Я хочу обнародовать эту ситуацию, чтобы город знал, какие у нас врачи. Так же я хочу обратиться в прокуратуру. Конечно, я надеюсь, что всё будет хорошо и Алёна поправится.
Лариса Плесникова
P.S. На момент сдачи газеты в печать Алёна Попова находилась в коме под аппаратом ИВЛ.
Фото из архива семьи Поповых