Разговор с небожителем

«Я принадлежу к одному из самых старых родов Кабардино-Балкарии», – говорит о себе художник. Фамилия его предков – Кардановы, но миру он известен как  Михаил Шемякин.
Он гордится своим кабардинским происхождением и упоминает о нём практически во всех интервью. «Наш род очень большой, – рассказывает Шемякин. – По документам мой отец родился во Владикавказе, хотя во время революции всё перепуталось. В школу он пошёл в Нальчике и чаще упоминал Кабардино-Балкарию и  Кызбурун II, где снимался фильм «Друзья» Лео Арнштама. В этой картине играла моя мама – актриса Юлия Предтеченская. Её партнером, кстати, был Борис Бабочкин, известный по роли Чапаева в одноимённом фильме. Героиня картины – кабардинка, и маме пришлось выучить кабардинский язык, необычайно сложный. Отец решил, что она в самом деле наша: влюбился и разыскал её. Мама же сказала, что никакого отношения к Кавказу не имеет: она выросла в семье, где не очень дружелюбно относились к представителям кавказской национальности. Однако очень скоро уже сидела в седле – два года провела в дивизии отца, а потом была отправлена в Москву, где и появился на свет я». 
В Кабардино-Балкарию Михаил Шемякин приехал в середине 90-х уже состоявшимся художником. Встречали его широко и с размахом: подарили коня, оружие, бурку и черкеску. В национальном костюме гость выглядел элегантно и  органично. Как оказалось, в обыденной жизни он предпочитает стиль «милитари», что, впрочем, не исключает определённую эклектику. В Национальный музей КБР художник приехал в довольно странном наряде: полувоенная фуражка, видавший виды пиджак, галифе, хромовые сапоги и вышитый бисером галстук. 
В его честь устраивали банкеты и концерты, приёмы и презентации. Позднее художник стал бывать здесь часто. Выставлял работы, встречался с местными живописцами и многочисленной роднёй. В 1996 году Шемякин удостоен почётной степени доктора КБГУ, а спустя десять лет стал народным художником Кабардино-Балкарии. В 2008 году он отпраздновал здесь свой юбилей.  
Михаил Михайлович Шемякин родился 4 мая 1943 года в Москве. Его отец рано осиротел и фамилию Шемякин получил от отчима, офицера белой гвардии. Приёмный отец пропал на полях Гражданской войны. Сын стал красноармейским сыном полка, и в 13 лет получил один из первых орденов Красного Знамени. Большая часть детства художника прошла в ГДР. В 1957 году 14-летний Михаил приехал в Ленинград. Он был принят в среднюю художественную школу при Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина, но спустя пять лет отчислен за «эстетическое развращение» однокурсников и несоответствие нормам соцреализма. Шемякин работал почтальоном, вахтёром, такелажником в Эрмитаже. В 1962 году в клубе журнала «Звезда» открылась его первая выставка. В 1967 году он основал группу художников «Петербург». Вместе с философом Владимиром Ивановым создал теорию метафизического синтетизма, посвящённую поискам новых форм иконописи, основанных на изучении религиозного искусства разных эпох и народов. Этим его духовные поиски не ограничились. Художник всерьёз собирался стать монахом и два года был послушником в Псково-Печерском монастыре. 
«Молодого Шемякина выпустили из психиатрической клиники. Миша шёл домой и повстречал вдруг собственного отца. Отец и мать его были в разводе. Полковник в отставке спрашивает: – Откуда ты, сын, и куда? – Домой, – отвечает Миша, – из психиатрической клиники. Полковник сказал: – Молодец! - И добавил: – Где только мы, Шемякины, не побывали! И в бою, и в пиру, и в сумасшедшем доме!» – писал Сергей Довлатов в книге «Соло на ундервуде». После многочисленных арестов выставок, конфискаций работ и принудительного лечения в психиатрических больницах власти выдворили Шемякина из СССР. Спустя три года в Париже он знакомится с Владимиром Высоцким. Художник и поэт моментально находят общий язык. В своей книге «Владимир, или Прерванный полёт» Марина Влади вспоминала: «Твои отношения с Мишей окрашены тайной. Вы запираетесь у него в мастерской и часами сидите там. Он верующий, даже мистик, а за тобой я не замечала склонности к религии. Он задумчив и часами может рассматривать свои многочисленные коллекции, он фанатичен и скрытен, ты – полная ему противоположность. Единственная ваша точка соприкосновения, за исключением таланта, – это любовь к диким попойкам». А вот что говорит об этом сам Шемякин: «Меня с Володей связывала глубокая и длительная дружба. У нас было много общего, как в биографии, так и в мироощущении. Отцы прошли войну, оба служили в Германии, где порознь проходило наше детство, дослужились до полковников. Оба мы впитали ужас руин побеждённой великой страны. Потом был неуют и теснота коммуналок на родине, где воочию предстала нам чудовищность режима Совдепии. Сближало и сходство характеров – устремлённость в сферу искусства, а главное – желание найти правду, непримиримость и даже радикализм в поисках справедливости... Иногда Володя приезжал ко мне прямо из аэропорта, чтобы показать новые песни. Нас объединяло страстное желание обрести красоту и справедливость существования, возбудить это чувство в людях. Обоих била судьба, и потому особенно хотелось прорваться и найти всё-таки свет истины. Не скрою, нередко формой нашего протеста становился алкоголь. Он обостряет чувства, и восприятие мира становится ярче, образнее, что сказалось, наверное, в песнях Володи и в моих графических листах». Шемякин иллюстрировал песни друга, а тот в свою очередь посвящал ему стихи. В 1980 году, незадолго до смерти, Высоцкий напишет: «Мишка! Милый! Брат мой Мишка!/ Разрази нас гром! –/ Поживём ещё, братишка,/ По-жи-вьём/ Po-ji-viom!». Это было последнее посвящение другу. Через несколько месяцев Высоцкого не стало. В 1981 году Шемякин переехал в Нью-Йорк. Здесь он не только занимался живописью, но и продолжил исследования в области истории искусств, начатые ещё в 60-е годы. Со временем они выросли в целую коллекцию, структурированную по техническим, историческим и философским категориям. За этот труд художник был удостоен пяти почётных докторских степеней. Его коллекция послужила основой для создания Института философии и психологии творчества во Франции. В начале двухтысячных на канале «Культура» вышел цикл передач «Воображаемый музей Михаила Шемякина». 
В 2007 году художник вернулся во Францию, где поселился недалеко от города Шатору. Диапазон, в котором работает Михаил Шемякин, весьма широк: от рисунка до монументальной скульптуры, театра и кинематографа. Тематика его творчества не менее разнообразна: от театрального гротеска до метафизических образов. Его работы востребованы, как и много лет назад. На Западе он практически сразу стал популярен. В эссе «Верхом на улитке» другой вынужденный эмигрант Сергей Довлатов писал: «Лично я воспринимаю успех Михаила Шемякина на Западе как персональное оскорбление. Его успех оглушителен до зависти, мести и полного твоего неверия в себя. Молодой, знаменитый, богатый, талантливый, умный, красивый и честный... Можно такое пережить без конвульсий?.. Я часто думаю, откуда такие берутся?! Эти голодные недоучившиеся российские мальчики?! С невероятными философскими реформами?! С гениальными картинами?! С романами вроде «Москва – Петушки»?! Кто их создаёт? Я знаю – кто. Советская власть! Проклинаем её, и не зря. А ведь создаёт же! Как это происходит? На голове у каждого художника лежит металлическая плита соцреализма. И давит многотонной тяжестью. Художник тоже напрягается, мужает. Кто-то, сломленный, падает. Кто-то превращается в атланта. Вот так. На голове у западного человека – сомбреро. А у нашего – плита... Бродского давили, давили, и что вышло? С Шемякиным такая же история... Вы спросите, а при чём тут улитка? Улитка при том: можно всю жизнь, подобно Илье Глазунову, копировать русские иконы. И всю жизнь проваляться в материалистической луже. А можно  по-другому. Оседлать, как Шемякин, метафизическую улитку и в безумном, ошеломляющем рывке пробить небесный купол... И что тогда? А тогда – разговор с Небожителем. И тут мы, непосвящённые, умолкаем...».