В этой публикации собраны данные о последних днях Второй мировой войны, в которые был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. Буквально поминутно восстановлены события 7-9 мая 1945 года, которые были наполнены интригами, борьбой за Победу между СССР и союзным западом. Материал содержит подробности, факты, документы, исторические фотографии и кадры кинохроники

Итак, май 1945 года. Отступающие части вермахта и огромные массы беженцев рвутся навстречу англо-американским войскам, чтобы избежать попадания к русским. Многим немцам уже известно о военных преступлениях Германии на территории СССР, и они страшатся мести своих победителей.

6 мая 1945 года

Генерал Альфред Йодль прибывает к Эйзенхауэру с последней миссией в жизни: уговорить принять капитуляцию на Западном, но не на Восточном фронте. На случай неудачи в кармане у него разрешение рейсхпрезидента на самое трудное решение для любого военного — безоговорочную капитуляцию.

Гитлер мнил себя полководцем и отдавал генералам указания, с которыми никто не смел спорить. Только глава его военной канцелярии Йодль иногда говорил то, что не нравилось фюреру. Если Йодль мог переубедить Гитлера, он переубедит и Эйзенхауэра, надеется рейхспрезидент Дёниц. В памяти Йодля свежо напутствие Дёница: если Запад не согласится на сепаратную капитуляцию, то сначала должны быть прекращены все бои, а немецким войскам предоставлена свобода передвижения. Тогда они уйдут с Восточного фронта на запад, чтобы сдаться англо-американским войскам.

Начальник штаба вермахта Йодль начинает переговоры с начальником штаба союзников генералом Смитом и начальником разведки генералом Стронгом. Главком союзников Эйзенхауэр отстраняется от переговоров и готов присоединиться к ним только по достижении договорённости о капитуляции.

К начальнику советской военной миссии при штабах союзников Ивану Суслопарову прибывает адъютант Эйзенхауэра и передаёт приглашение срочно прибыть в его штаб. Генерал Суслопаров мчится туда: он ждёт от главкома союзников хороших новостей.

Йодль заявляет, что немцы желают капитулировать перед Западом, но не перед СССР. Он пытается умаслить союзников, ставя их перед приятным фактом: независимо от их ответа рейхспрезидент Дёниц уже принял решение приказать немцам на Западном фронте прекратить сопротивление.

Начальник штаба союзников Уолтер Смит отклоняет предложение о сепаратной капитуляции: она должна быть всеобщей перед всеми союзниками. Йодль замечает, что это означает передачу части немецкого вооружения Советскому Союзу: мол, соответствует ли это интересам Запада?

Йодль прощупывает союзников. Он просит еще 48 часов на рассылку приказа о капитуляции в войска. За это время удастся «спасти возможно большее число немцев от большевизма», переправив их на Запад. Смит и Стронг решительно отказывают: немедленная капитуляция без всяких условий!

7 мая 1945 года

Суслопаров прибывает к Эйзенхауэру. Тот сообщает, что прибыл немец Йодль с предложением капитулировать перед англо-американскими, но не перед советскими войсками.

«Что вы, господин генерал, на это скажете?», — иронично спрашивает Эйзенхауэр. Суслопаров лишь улыбается в ответ. В отличие от британского фельдмаршала Монтгомери, принявшего сепаратную капитуляцию вермахта на северо-западных фронтах, Эйзенхауэр принципиально придерживается договоренностей с СССР. Он объявляет Суслопарову, что потребовал от Йодля полной капитуляции Германии и иной не примет.

Смит и Стронг докладывают Эйзенхауэру, что немцы просто тянут время. Тот велит передать, что если не прекратят искать отговорки, он силой остановит поток беженцев и прикажет стрелять в любые немецкие части, приближающиеся к позициям американцев, даже если они будут безоружными.

Учитывая нарушенные линии связи, начальник штаба союзников Уолтер Смит идёт немецкому генералу Йодлю навстречу и дает ему двое суток, чтобы передать приказы в войска. Но главком союзников Эйзенхауэр настаивает, что само подписание акта о капитуляции должно состояться немедленно.

Йодль осознает, что у него не осталось иного выхода, кроме использования доверенности рейхспрезидента на подписание полной и безоговорочной капитуляции. Как они и договаривались, он запрашивает на это разрешение Дёница по радиосвязи.

«Генерал Эйзенхауэр настаивает на том, чтобы подписание состоялось сегодня. В противном случае он закроет весь фронт союзников и остановит поток беженцев, и все переговоры будут прекращены. Я не вижу другого выхода, кроме хаоса или подписания. Прошу немедленного подтверждения по радио, имею ли я полномочия подписать капитуляцию. Тогда капитуляция вступит в силу. Военные действия прекратятся 9 мая в 00:00 по немецкому летнему времени», — Йодль по радиосвязи.

Рейсхпрезидент не ожидал настолько бескомпромиссной позиции Эйзенхауэра: «Это самый настоящий шантаж!» 48 часов не хватит, чтобы эвакуировать всех солдат и беженцев на Запад, но Дёниц постепенно приходит к выводу, что в случае его отказа Германию ждут лишь «хаос и массовая бойня».

Начальник штаба вермахта Альфред Йодль получает по радиосвязи разрешение от рейхспрезидента на подписание полной капитуляции: «Гросс-адмирал Дёниц предоставляет полное право подписать в соответствии с предложенными условиями». Принято решение об окончании войны в Европе.

Эйзенхауэр передает генералу Суслопарову проект документов о капитуляции. Они обязывают германское командование прекратить боевые действия в ночь с 8 на 9 мая. При этом немцам категорически запрещается выводить из строя вооружения, в том числе боевые корабли и подводные лодки. Тем временем, Суслопаров телеграфирует в Москву о предстоящем подписании капитуляции, передает проект документов и запрашивает указания: подписывать или нет? Но прямой связи с Москвой из Реймса нет. Приходится сноситься через Париж. К тому же в Москве уже глубокая ночь. Ответ задерживается…

Дав разрешение на подписание капитуляции, Дёниц приказывает своим командующим отвести с Восточного фронта на Запад как можно больше войск. Где надо, пробиваться с боем через советские позиции. Сопротивление англо-американским войскам немедленно прекратить и сдаваться им в плен.

Суслопаров вновь и вновь перечитывает акт о капитуляции, пытаясь выловить в нём скрытый умысел. Но все пункты чёткие, обязательства конкретные. Ответа Москвы нет, но отказ СССР от подписи может дать немцам повод продолжить войну на Восточном фронте и стоить жизни тысячам солдат.

В штабе Эйзенхауэра в здании технического колледжа французского города Реймс начинается подписание акта о капитуляции. Сам он не участвует по протокольным соображениям: раз к нему прислали не главнокомандующего, Эйзенхауэр тоже направил на церемонию начальника своего штаба Смита.

На столе перед представителями Германии, США, СССР и Франции — проект акта о безоговорочной капитуляции немцев:

Только данный текст на английском языке является аутентичным.

Акт военной капитуляции

1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, настоящим соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, — Верховному Командующему Союзных Экспедиционных Сил и одновременно Советскому Верховному Командованию.

2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23-01 часа по центральноевропейскому времени 8-го мая 1945 года и оставаться на своих местах, где они находятся в это время. Никакой корабль, судно или самолет не должен быть уничтожен, и его корпусу, двигателям или оборудованию не должно быть нанесено никакого ущерба.

3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандующим Союзных Экспедиционных Сил и Советским Верховным Командованием.

4. Этот акт военной капитуляции не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключенным Объединенными Нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.

5. В случае, если Германское Верховное Командование или какие-либо вооруженные силы, находящиеся под его командованием, не будут действовать в соответствии с этим Актом о капитуляции, Верховный Главнокомандующий Союзными Экспедиционными Силами, а также Советское Верховное Командование, предпримут такие карательные меры, или другие действия, которые они сочтут необходимыми.

Йодль подписывает акт о капитуляции:

«Даже сейчас каждый изгиб его тела и непоколебимые черты лица олицетворяют суровость и жесткость пруссаков. Именно из-за таких людей лились реки крови, а ночная тишина нарушалась истошными криками», — записывает в блокноте журналист Релман Морин.

Генерал Йодль просит слово. Ему разрешают выступить. «С подписанием этого документа немецкий народ и вооруженные силы, что бы ни случилось, отдают себя в руки победителей», — с пафосом начинает он.

«В этой войне, которая длилась более 5 лет, народ и армия понесли такие страдания, которые не испытал ни один народ в мире. В этот час я могу выразить мою надежду, что победители отнесутся к ним великодушно», — после столь высокопарной речи, встреченной в полной тишине, Йодль садится.

Начальник штаба союзников Уолтер Смит подписывает акт о безоговорочной капитуляции Германии. Война на Западном фронте завершится 8 мая в 23:01 по берлинскому времени.

Генерал Суслопаров совершает самый рискованный поступок в своей карьере и подписывает акт о капитуляции Германии без разрешения Москвы. Война на Восточном фронте — Великая Отечественная война Советского Союза — завершится 9 мая в 1:01 по московскому времени.

Акт о безоговорочной капитуляции Германии подписан всеми сторонами — даже представителем Франции генералом Франсуа Севезом в качестве свидетеля. Заключено соглашение о прекращении боевых действий на всем европейском театре Второй мировой войны.

Эйзенхауэр появляется в зале сразу после окончания официальной церемонии. В своей краткой речи главком союзников отмечает особую роль Франции в достижении Победы, но ни словом не упоминает о вкладе Советского Союза — лишь поздравляет Суслопарова с подписанием акта.

Эйзенхауэр показывает присутствующим ручки, которыми была подписана капитуляция и складывает из них букву V, что означает «victory». Союзники, радуясь окончанию войны, повторяют этот жест пальцами. Вместе с ними смеётся и Иван Суслопаров.

Йодля заводят в кабинет Эйзенхауэра. Тот спрашивает немецкого генерала, полностью ли он понимает все статьи подписанного им документа.

— Да.

— Вы официально и лично будете нести ответственность, если условия этой капитуляция будут нарушены, в том числе за прибытие немецких командующих в Берлин в такое время, какое будет установлено русским главным командованием для оформления официальной капитуляции перед тем правительством.

Йодль стоит, не шевелясь, еще мгновение, но почувствовав, что ему больше ничего не скажут, скованно кланяется и выходит из кабинета.

Эйзенхауэр телеграфирует объединённому штабу, что задача союзных сил выполнена, и информирует о том же советское верховное главнокомандование. Генерал подчеркивает возможность вызвать немцев в место, согласованное союзниками и Москвой, для официального подтверждения капитуляции.

Эйзенхауэр докладывает об окончании войны в Лондон. Но личный секретарь Черчилля помнит инструкции своего шефа, которые тот дал ещё в 1940 году: будить лишь в случае вторжения на Британские острова. Секретарь не осмеливается потревожить сон своего босса «по пустякам».

Вернувшись в свой штаб, Суслопаров узнаёт, что случилось худшее. Пришла запоздалая депеша из Москвы с требованием не подписывать никаких документов. Он её уже нарушил. Пытаясь спасти своё положение, Суслопаров в ответ телеграфирует, что подписал акт всего лишь как свидетель.

Тем временем в Москве…

Читатели «Правды» сегодня шокированы: на второй странице газеты им показывают фотографии из лагерей смерти Аушвиц-Биркенау. Государственная Комиссия по расследованию немецких военных преступлений, основанная в 1942 г., публикует своё расследование о злодеяниях нацистских палачей.

Лидия Корнеевна Чуковская, дочь писателя, записывает в дневнике: «Прочла отчёт об Освенциме и отравилась на весь день — нет, на жизнь. Сколько сожженных Люшиных улыбок. Ямочек. Доброты. И доброта может гореть, как полено. Что делать с этими людьми? Убить? Пытать? Сжечь?».

Под впечатлением от расследования в «Правде» военный переводчик Борис Сурис пишет стихотворение «Город Освенцим»:

Сюда не ходят поезда,
Здесь дождь не моет тусклых окон,
И в небе вечером звезда
Блестит от города далеко.

На камне узких мостовых
Играют призрачные дети,
И некому обидеть их,
И лаской некому согреть их.

Серо-зелёных палачей
Ведут по улице, покорных,
Но пепел адских их печей
Еще лежит на крышах чёрных.

В Лондоне просыпается Уинстон Черчилль. Первым на доклад к нему входит дежурный офицер Ричард Пим. Он сообщает премьер-министру об окончании войны. «Пять лет вы приносили мне печальные новости, худшие новости из всех, что мне докладывали. Но теперь вы реабилитированы!», — радуется Черчилль.

Начальник генштаба Алексей Антонов (на фото справа) вызывает главу оперативного управления Сергея Штеменко (на фото слева). Он пододвигает подчиненному какой-то документ: «Познакомьтесь».

В руках 38-летнего генерала Штеменко оказывается письмо, только что присланное главой военной миссии США Джоном Дином:

«Сегодня после полудня я получил от президента срочное послание, в котором он просит, чтобы Маршал Сталин дал свое согласие объявить о капитуляции Германии сегодня в 19:00 по московскому времени.

Мы получили через Наркоминдел ответ, что это невозможно сделать, потому что Советское правительство все еще не получило от своих представителей при штабе Эйзенхауэра данных о капитуляции Германии.

Я информировал об этом президента Трумэна и получил ответ, что он не сделает официального сообщения до 9 часов утра по вашингтонскому времени 8 мая, или 16:00 по московскому, если Маршал Сталин не выразит свое согласие на более ранний час».

Штеменко быстро пробегает глазами бумагу и не сразу понимает её смысл. Он вопросительно смотрит на Антонова. «Союзники нажимают на нас, — поясняет он. — Они хотят, чтобы весь мир узнал о капитуляции немецко-фашистских войск перед ними, а не перед СССР».

Руководители генштаба Антонов и Штеменко прибывают на срочное совещание в Кремль. Они застают Сталина в его кабинете, медленно прохаживающимся вдоль ковровой дорожки. Весь вид его выражает крайнее неудовольствие. То же самое генералы замечают и на лицах членов правительства.

Начинается обсуждение капитуляции в Реймсе. Сталин подводит итоги, размышляя вслух:

«Союзники организовали одностороннее соглашение с правительством Дёница. Такое соглашение больше похоже на нехороший сговор. Кроме Суслопарова, никто из государственных лиц СССР в Реймсе не присутствовал. Выходит, что перед нашей страной капитуляции не происходит, и это тогда, когда именно мы больше всего потерпели от гитлеровского нашествия и вложили наибольший вклад в дело победы, сломав хребет фашистскому зверю. От такой «капитуляции» можно ожидать плохих последствий. Капитуляция должна быть учинена не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия, в Берлине, обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства».

Сталин обращается к начальнику генштаба Антонову:

— Может ли товарищ Жуков подыскать помещение для торжественного подписания акта о безоговорочной капитуляции в Берлине?

— Сам город очень разрушен, но пригороды хорошо сохранились, и там без труда можно найти необходимое здание.

Сталин звонит в Берлин маршалу Жукову:

«Сегодня в городе Реймсе немцы подписали акт безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть войны на своих плечах вынес советский народ, а не союзники, поэтому капитуляция должна быть подписана перед Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции, а не только перед Верховным командованием союзных войск. Я не согласился и с тем, что акт капитуляции подписан не в Берлине, центре фашистской агрессии. Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного Главнокомандования советских войск назначаетесь вы. Завтра к вам прибудет Вышинский. После подписания акта он останется в Берлине в качестве вашего помощника по политической части. Вы же назначаетесь Главноначальствующим в советской зоне оккупации Германии, одновременно будете и Главнокомандующим советскими оккупационными войсками в Германии».

С обращением по германскому радио выступает глава последнего правительства нацистов Шверин фон Крозиг.

Многолетнему финансисту Рейха выпадает на долю объявить немецкому народу, что война окончена. В середине своей речи он подчеркивает, что преемник Гитлера всеми силами пытался избежать одновременной капитуляции перед Западом и СССР.

«Мужчины и женщины Германии! Верховное командование вермахта по приказу гросс-адмирала Дёница объявило сегодня безоговорочную капитуляцию всех войск. Как руководящий министр имперского правительства, которое гросс-адмирал созвал с целью приостановления военных действий, в этот трагический момент нашей истории я обращаюсь к немецкому народу.

После почти шестилетней героической и несравнимой по жестокости борьбы силы Германии уступили превосходящим силам наших противников. Продолжение войны означало бы только бессмысленное пролитие крови и неоправданные разрушения. Правительство, имеющее чувство ответственности за будущее нашего народа, после крушения всех физических и материальных сил должно сделать соответствующие выводы и просить противника о прекращении враждебных действий. 

После ужасных жертв, которые были принесены в этой войне в последней ее фазе, благородной задачей гросс-адмирала и поддерживающего его правительства явилось стремление спасти жизнь как можно большему числу немецких людей. То, что война была окончена не сразу и не одновременно на востоке и на западе, объясняется только этим стремлением. В этот тяжелый час для немецкого народа и его государства мы с благоговением склоняемся перед погибшими в этой войне, чьи жертвы накладывают на нас высокие обязательства. Наше сочувствие и забота относятся прежде всего к инвалидам, родственникам погибших и ко всем тем, кому эта война нанесла раны».

У Лазаря Бронтмана, корреспондента «Правды», «короля московских журналистов», сегодня выходной, который он проводит дома. Ему звонит кузина Витя.

— Наши инженеры рассказывают, что война кончена. Верно?

Бронтман сразу звонит дежурному по редакции, который отвечает: «Cлухи ходят»

Новый звонок на телефон Бронтмана. На этот раз ему звонит коллега из «ТАСС» Галина Погосова.

— Обнимаю. Целую. Все верно. Уже подписано в деревушке у Эйзенхауэра. Приезжай пить шампанское. Я хоть больна, но приезжай, ей-богу! У меня есть бутылка.

К Бронтману приходит соседка Феня и сообщает, что о конце войны говорит весь двор. К нему подбегает сын Валерка:

— Папа, правда, что война кончилась? — спрашивает он.

— Правда, — отвечает Бронтман.

— Ух, хорошо! Я завтра в детский сад не пойду! — радуется Валерка.

Черчилль понимает, что после радиообращения фон Крозига весь мир скоро узнает, что война закончилась. Он уговаривает Сталина объявить о победе сегодня вечером:

— В противном случае будет похоже, что только правительства — единственные, кто об этом не знает! — телеграфирует он.

После объявления по немецкому радио об окончании войны журналист Эд Кеннеди считает, что больше не связан запретом на передачу информации о капитуляции, объявленном накануне в штабе Эйзенхауэра. Не сказав об этом эмбарго редакторам, он передает сообщение в бюро Associated Press.

Сообщение Эда Кеннеди об окончании войны появляется в сообщениях Associated Press и вызывает мировую сенсацию. За нарушение эмбарго командование союзников временно запретит агентству писать новости с фронта. Другие СМИ раскритикуют AP за нарушение этики, а журналист будет уволен.

Новость об окончании войны в Европе мгновенно облетает все американские СМИ и вызывает массовое ликование. В Нью-Йорке сотни тысяч людей спонтанно выходят на Таймс-сквер. Одни танцуют и поют на улицах, другие плачут или молятся на коленях. В воздухе кружится праздничное конфетти.

Штаб-сержант Артур Мур, раненный в Бельгии, на 42-й улице возле Центрального вокзала вместе со всеми жителями Нью-Йорка празднует победу над нацистской Германией.

Стихийные празднования вспыхивают и в Лондоне. Гражданские и военные собираются возле клуба американского Красного Креста недалеко от площади Пикадилли в надежде услышать официальное объявление о полной капитуляции Германии.

Черчилль получает ответ от Сталина.

Тот сообщает о радиоперехватах, судя по которым, отдельные подразделения немцев якобы отказываются капитулировать на Восточном фронте. Чтобы не оказаться в двусмысленном положении, Сталин просит отложить объявление о капитуляции до 9 мая.

«Ваши послания от 7 мая по поводу объявления о капитуляции Германии получил.

У Верховного Командования Красной Армии нет уверенности, что приказ главного германского командования о безоговорочной капитуляции будет выполнен немецкими войсками на восточном фронте. Поэтому мы опасаемся, что, в случае объявления сегодня Правительством СССР о капитуляции Германии, мы окажемся в неловком положении и введем в заблуждение общественное мнение Советского Союза. Надо иметь в виду, что сопротивление немецких войск на восточном фронте не ослабевает, а, судя по радиоперехватам, значительная группа немецких войск прямо заявляет о намерении продолжать сопротивление и не подчиняться приказу Деница о капитуляции.

Поэтому Командование советских войск хотело бы выждать до момента, когда войдет в силу капитуляция немецких войск, и, таким образом, отложить объявление Правительств о капитуляции немцев на 9 мая, в 7 часов по московскому времени».

Пытаясь исправить ситуацию с капитуляцией Германии в штабе западных союзников, Сталин отправляет послание президенту США Трумэну, в котором повторяет доводы, уже приведенные Черчиллю:

«У Верховного Командования Красной Армии нет уверенности, что приказ германского командования о безоговорочной капитуляции будет выполнен немецкими войсками на Восточном фронте. Поэтому мы опасаемся, что в случае объявления сегодня Правительством СССР о капитуляции Германии мы окажемся в неловком положении и введем в заблуждение общественное мнение Советского Союза. Надо иметь в виду, что сопротивление немецких войск на Восточном фронте не ослабевает, а, судя по радиоперехватам, значительная группа немецких войск прямо заявляет о намерении продолжать сопротивление и не подчиняться приказу Деница о капитуляции.

Сталин предлагает отложить объявление о капитуляции Германии на 9 мая 19:00 по московскому времени. К тому времени она уже должна быть подписана повторно перед командованиями всех стран антигитлеровской коалиции».

«Внимание! Говорит Москва! От Советского Информбюро!», — объявляет Юрий Левитан о взятии целого ряда городов. В их числе Бреславль — важный ЖД-узел и крупный промышленный центр с металлургическими, машиностроительными и авиационными заводами. Взято в плен 40 тысяч солдат гарнизона.

В Большом театре идёт концерт, на который приглашены все иностранные послы. Они ожидают объявления о Победе, но концерт оказывается посвящённым 50-летию изобретения радио Александром Поповым.

Британский посол Робертс говорит первому заму наркома иностранных дел Андрею Вышинскому: «Мы не имеем ничего против вашего мистера Маркони, но у вас есть более серьезный повод для празднования», — и с этими словами покидает зал.

Тем временем, в баварском городке Берхтесгадене, не оказывая особого сопротивления, сдаётся в плен бывший рейхсминистр авиации Герман Геринг.

Он пребывает в заметном возбуждении и рассказывает американцам безумные истории: Гитлер две недели назад разжаловал его и приговорил к смерти. После этого люди из СС задержали его здесь и должны были расстрелять, однако солдатам «люфтваффе» удалось его отбить.

Теперь Геринг хочет переговорить с Эйзенхауэром «как маршал с маршалом». Чтобы набить себе цену, он готов сфотографироваться в своем украшенном золотом парадном мундире. Бывший вице-фюрер заверяет, что находится в прекрасной форме и готов приступить к тяжелой работе по восстановлению разрушенной Европы.

8 мая 1945 года

В отличие от передачи информации внутрь страны, Сталин очень спешит сообщить новость о капитуляции Германии немецким солдатам, чтобы те поскорее прекратили бессмысленное сопротивление, сложили оружие и сдались. Ставка Сталина издает соответствующую директиву командующим фронтами.

Генералу Сергею Штеменко приходит просьба из штаба союзников не сбивать немецкие самолеты, летящие в войска с приказами о капитуляции. «Конечно, шла также обычная для военного времени оперативная работа. Но до чего же радостно было все это делать!», — вспоминает Штеменко.

Черчилль, который в отличие от Сталина не имеет тотального контроля над СМИ, не представляет, как хранить молчание после публичного заявления немцев о капитуляции и массовых гуляний по этому поводу в Лондоне.

Черчилль вынужден отказать Сталину в его просьбе:

«Для меня будет невозможно отложить мое заявление на 24 часа, как Вы это предлагаете. Более того, парламент потребует информации о вчерашнем подписании в Реймсе и об официальной ратификации, намеченной на сегодня в Берлине. Я разговаривал по телефону с генералом Эйзенхауэром, и он заверяет меня в своем намерении полностью сотрудничать всеми своими вооруженными силами против фанатичных групп врага, которые могут не подчиниться приказам, исходящим от их собственного правительства и верховного командования. […] Я разъясню в моем заявлении, что в отдельных местах все еще имеется сопротивление. Это неудивительно, если принять во внимание огромную протяженность фронта и дезорганизованное состояние Германского Правительства», — отвечает Черчилль на письмо Сталина.

Первая полоса парижской версии армейской газеты США «The Stars and Stripes» сегодня украшена огромным заголовком: «ПОБЕДА». «Нацисты сдаются перед союзниками и Россией», — провозглашает подзаголовок.

Красным по белому марсельская версия армейской газеты США «The Stars and Stripes» сообщает: «Здесь всё кончено». Приписка нью-йоркского военкора Энди Руни внизу гласит: «Хорошо! Когда мы сможем покинуть эту дыру и вернуться домой?».

Парижане расхватывают газеты с сообщением о капитуляции Германии. Тысячи французов стихийно собираются перед Гранд-опера, чтобы отпраздновать окончание войны в Европе.

Черчилль, еще лежа в постели, начинает работать над своим сегодняшним выступлением. Не забыв подумать и о нуждах избирателей, он шлёт поручение не ограничивать сегодня в Лондоне продажу пива.

Валяющегося в постели Черчилля находит письмо его жены Клементины, которая уже 3 дня в Москве проверяет работу британского «Фонда помощи России». С начала войны он передал СССР медикаменты на 8 миллионов фунтов, а сама госпожа Черчилль получила орден Трудового Красного Знамени.

Всегда внутренне сдержанная, Клементина Черчилль — движущая сила в судьбе своего великого мужа — в сегодняшнем письме поздравляет его, не стесняясь в эмоциях: «Мои мысли сегодня, в этот знаменательный день, с тобой, мой дорогой. Он бы никогда не произошёл, если бы не ты».

В даже в столице нейтральной Португалии тысячи людей выходят на улицу к посольствам США и Великобритании. Ликующие толпы будут праздновать в Лиссабоне два дня и две ночи.

Со стороны советской границы на запад летит самолёт. В кабине пилотов — Алексей Семенков, за которым 120 боевых вылетов в блокадный Ленинград, и Абдусамат Тайметов, совершивший 109 ночных боевых вылетов в тыл противника к партизанам. На борту вместе с ними ещё 22 важных персоны.

Тайметова занимает вопрос: кто эти важные люди в пассажирском салоне? «Товарищ командир, разрешите выйти и пройтись в задний багажник». Семенков разрешает. Тайметов отдаёт ему штурвал и выходит в пассажирский салон.

Тайметов заходит в общий салон. Его встречают люди в военном и гражданском. Они кивают второму пилоту и здороваются. В спальном салоне Тайметов видит на диване белого старика с белыми подстриженными усами. «Кто это такой?», — задается вопросом пилот.

Уходя обратно в кабину пилота, Тайметов слышит вежливый голос белого старика:

— Товарищ пилот, здесь очень жарко. Нельзя ли пустить немного холодного воздуха?

— Сейчас будет нормально! — обещает Тайметов.

Тайметов входит в кабину пилота и передает в ухо бортмеханику просьбу старика:

— Откройте немного заслонку холодного воздуха.

Бортмеханик сразу выполняет просьбу. Тайметов возвращается и спрашивает:

— Как теперь?

— Нормально. Большое спасибо, товарищ пилот!

Тайметов возвращается на своё место.

— Товарищ командир, кто он — такой белый старик — спит на диване?

Семенков улыбается и говорит, чтобы всем членам экипажа было слышно:

— Этот беленький старик есть министр иностранных дел СССР* товарищ Вышинский, — и снова широко улыбается.

* На самом деле должность Вышинского на этот момент — 1-й зам наркома иностранных дел — Прим. ред.

«Война в Европе окончена! Капитуляция безоговорочна; заявления о победе будут сделаны сегодня», — гласит сегодняшний заголовок New York Times. На первой полосе главной газеты США — фотография с митинга на Таймс-сквер, куда люди пришли отметить разгром немецкой военной машины.

Самолёт Семенкова и Тайметова приближается к полевому аэропорту на границе Польши и Германии. Командир даёт второму пилоту что-то вроде письма и говорит:

— Открывайте пакет!

— Есть открывать!

Тайметов открывает письмо:

«На высоте 300 метров над аэродромом сделать 2 круга и дать два раза зелёный ракетный выстрел в сторону аэродрома вниз. Должны подняться шесть истребителей — тогда открыть второй конверт. В случае, если истребители не поднимутся в воздух, садитесь на аэродром и ждите следующих указаний из Москвы».

Самолёт делает круг и даёт выстрел ракетой зелёного цвета. В воздух поднимаются шесть истребителей, ожидавших на старте аэродрома. Пока они набирают высоту, Тайметов открывает второй конверт. В нем на вырезке маршрутной карты — расчётные данные полета на Берлин.

Самолёт с 1-м замом наркома иностранных дел Вышинским садится на аэродроме Темпельхоф недалеко от центра Берлина. Пассажиры выходят из самолёта, у всех на устах улыбка, радость, поздравления. Тайметов слышит громкие слова:

— Победа!.. Победа!..

От счастья все обнимаются и целуются.

На берлинский аэродром Темпельхоф также прибывают представители верховного командования западных союзников. От США — командующий стратегическими воздушными силами генерал Спаатс. От Британии — маршал авиации Теддер. От Франции — главнокомандующий Тассиньи.

Союзников встречают под тремя флагами антигитлеровской коалиции. Играют гимны трёх стран. Теддер говорит: «Этот парад — большая честь для нас. Союзники запада и востока в результате объединения выполнили громадную задачу». Ему кричат «ура» немногочисленные войска, стоящие рядом.

На этот же аэродром прибывают под охраной английских офицеров германские военачальники Кейтель, фон Фридебург и Штумпф, имеющие полномочия подписать акт о безоговорочной капитуляции. Пока союзники проводят свои праздничные мероприятия, им приходится подождать в машине.

Жуков подобрал для церемонии здание столовой военно-инженерного училища. Но не успевает он войти, как внутрь хлещет поток американских и английских журналистов, штурмующих его вопросами. Они дарят маршалу флаг с вышитыми словами приветствия Красной Армии от американских войск.

Черчилль обедает с его величеством Георгом VI. Они поздравляют друг друга с окончанием войны в Европе: «День, который мы так долго ждали, наконец пришёл. Мы можем посмотреть назад с благодарностью Богу, что наши страдания подошли к концу».

В ожидании церемонии Кейтель пытается завязать разговор:

— Проезжая по улицам Берлина, я был крайне потрясен степенью его разрушения…

— Господин фельдмаршал, а вы не были потрясены, когда по вашему приказу стирались с лица земли тысячи советских городов и сел, под обломками которых были задавлены миллионы наших людей, в том числе многие тысячи детей? — отвечает ему кто-то из советских офицеров.

Кейтель нервно пожимает плечами и ничего не отвечает.

На парижском параде в честь победы над нацистами по Елисейским полям маршируют британские солдаты и взвод Женского корпуса армии США. С 1942 по 1945 год он принимал активное участие во многих сражениях. В гуляньях по улицам Парижа участвуют партизаны и просто мирные жители.

Бурлящая толпа собирается на Уайт-холл в Лондоне, чтобы послушать речь премьер-министра Уинстона Черчилля.

Проигнорировав просьбу Сталина подождать с обнародованием информации, Черчилль обращается к нации в прямом радиоэфире Би-Би-Си. Он объявляет народу о безоговорочной капитуляции «всех сухопутных, морских и воздушных сил Германии перед союзными силами и советским командованием».

Черчилль фактически публично отвечает Сталину на его просьбу задержать обнародование информации: «Нет никаких причин скрывать от народа факт подписанной в Реймсе капитуляции, а так же нет причин, запрещающих нам праздновать сегодняшний и завтрашний дни как дни Победы в Европе». Черчилль пытается смягчить свой отказ Сталину, обещая, что 9 мая свои лавры пожнет СССР: «Сегодня мы, возможно, больше будем думать о себе, но завтра должны отдать должное нашим героическим русским товарищам, чья отвага стала одним из важнейших слагаемых нашей общей победы».

Напоследок Черчилль напоминает, что Вторая Мировая еще не закончена: «Еще не покорена вероломная и алчная Япония, и ее отвратительные жестокости взывают к справедливости и возмездию. Вперед, Британия! Да здравствует дело свободы! Боже, храни короля!», — заканчивает Черчилль.

Жена Черчилля Клементина слушает его речь в компании бывшего премьер-министра Франции Эдуарда Эррио. Она замечает, что по его щекам текут слезы — такие же горькие, как и у её мужа пять лет назад, когда он узнал, что Франция сдалась.

Черчилль и его ближайшие коллеги появляются на балконе Министерства здравоохранения. Его приветствуют тысячи празднующих людей.

— Господь, благослови всех вас. Это ваша победа!

— Нет, она ваша! — отвечают премьеру в воодушевленной толпе.

Диктор Ольга Высоцкая, коллега Левитана по радиорубке, начинает вести салютный концерт.

«Когда брали какой-то город, после этого был салют и концерт, — объясняет Высоцкая. — В эту ночь я вела этот концерт без конца, потому что всё время брали какие-то города, один за другим».

Кажется, что воздух в студии у Высоцкой раскалён. В дикторской не смолкает телефон. Сотрудникам радио звонят и спрашивают: «Когда будет важное сообщение?».

9 мая 1945 года

Левитан объявляет, что сегодня радио будет работать в виде исключения до 4 часов утра. Эту простую информацию он старается читать так, чтоб люди поняли: спать не ложитесь. Ждите! Студию накрывает поток телефонных звонков: «Спасибо! Намек поняли! Накрываем столы! Молодцы!».

Оттого, что станция не прекращает работу, всё больше людей понимают, что что-то будет впереди. Звонящие в студию начинают спрашивать сотрудников радиостанций более грозно: «Что вы тянете?! Мы же знаем, что есть важное сообщение! Почему не даёте?!».

В зал, подготовленный для церемонии капитуляции Германии, входят представители стран антигитлеровской коалиции. Помещение быстро заполняется советскими и западными журналистами. Все занимают свои места, и только один стол, непримечательный и отдалённый, остаётся незанятым.

«Маршал Победы» Георгий Жуков открывает церемонию капитуляции. Он распоряжается пригласить в зал представителей немецкого командования. Все поворачивают головы к двери, откуда должны появиться те, кто хвастливо заявлял на весь мир о способности разгромить Францию, Англию и СССР.

Первым, не спеша, стараясь сохранить видимое спокойствие, в полной тишине входит начальник германского верховного командования Вильгельм Кейтель. Приветствуя своих победителей, он поднимает вверх руку с фельдмаршальским жезлом, подаренным ему Гитлером.

Жуков обращается к немецкой делегации:

— Имеете ли вы на руках акт безоговорочной капитуляции, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать?

— Да, изучили и готовы подписать, — отвечает Кейтель — уже не такой надменный, как 6 лет назад, когда принимал капитуляцию Франции.

Жуков говорит: «Предлагаю немецкой делегации подойти сюда. Здесь вы подпишете акт безоговорочной капитуляции Германии». Кейтель резко встает, бросив на всех недобрый взгляд, и неуверенно шагает к Жукову. Монокль его падает и повисает на шнурке. Лицо покрывается красными пятнами.

За Кейтелем к столу подходят германские военачальники Штумпф и Фридебург.

— Подписывайте! — приказывает Жуков.

Поправив монокль, Кейтель садится на край стула и слегка дрожащей рукой подписывает пять экземпляров акта. Тут же ставят подписи Штумпф и Фридебург.

Капитуляция завершена. Германские военачальники кланяются и, склонив головы, выходят из зала. Жуков поздравляет всех с Победой: «Жаль, что многих нет среди нас. Как бы они порадовались долгожданной победе, за которую, не дрогнув, отдали жизнь!». Многие не могут сдержать слез.

В здании готовятся к банкету. Жуков приказал, чтобы ни один грамм продуктов, ни одна бутылка вина из трофейных запасов не были поданы на стол — всё должно быть советское. Многое доставлено для банкета из Москвы на самолётах. Назревает вопрос: а чем кормить немецкую делегацию?

Крепко подумав, Жуков распоряжается: «Не будем мелочиться — кормите их всем, что приготовлено для банкета. И обязательно подавайте на тарелках с вензелями имперской канцелярии. Давайте без ограничения и напитки. Пусть запивают своё поражение… Думаю, впрок им это не пойдёт».

Ольга Высоцкая продолжает вести салютный концерт, отбиваясь от нетерпеливых граждан, звонящих по телефону. Ей уже пора желать радиослушателям доброй ночи, но в студию вбегает дежурная диспетчер: «Ольга, концерт не кончай!».

В рубку к Высоцкой входит Левитан. В руках — бумага…

«Я прекрасно понимала, с чем он пришёл. Говорить только то, что написано, не было никаких сил. Хотелось своими словами сказать, что кончилось всё, больше не будет этого ужаса, перестанет литься кровь, что наступила Победа!»

Столы для нацистов всё же сервируют в отдельном здании — небольшой вилле по соседству. Блюда доставляют из берлинского ресторана Шлеммера. За каждым немцем стоят английские офицеры. В остальных комнатах виллы им устраивают спальни — для каждого отдельная постель с чистым бельём.

Обед у союзных военачальников удаётся на славу. Начальник тыла Антипенко и шеф-повар Петров отвечают за угощение, которое имеет большой успех. Открыв банкет, маршал Жуков предлагает тост за победу стран антигитлеровской коалиции над фашистской Германией.

Не спит в это время и Москва.

После позывных «Широка страна моя родная» дикторы московского радио объявляют, что скоро будет передано важное сообщение…

В квартире двадцатилетней Светы Оболенской, дочери расстрелянного 1-го главы Совета народного хозяйства России Валериана Оболенского, радио передаёт марши, один за другим. Кончится один — пауза. Она с соседями замирает, затаив дыхание, ждёт каких-нибудь слов. Снова музыка.

Радио умолкает. Все в квартире Оболенской замирают, тишина кажется нестерпимой. Она длится с минуту.

Юрий Левитан выходит в прямой эфир. Он зачитывает акт о безоговорочной капитуляции Германии и указ президиума Верховного совета СССР об объявлении 9 мая Праздником Победы. «Германия полностью разгромлена!», — слышится из каждого радиоприёмника страны-победителя.

В квартиру Оболенской распахивается дверь, в неё вваливаются соседские мальчишки с криком «Победа!». Дядя Светы, Паша, инвалид, улыбается, тяжело поднимается и молча ковыляет в другую комнату. Жена Паши падает головой на стол и громко рыдает — у неё на войне погибли двое сыновей.

Изо всех окон звучит торжественная музыка, изо всех домов выбегают люди. Они поздравляют друг друга с Победой. У многих на глазах слёзы радости. На Красной площади начинается стихийная демонстрация — счастливые москвичи залихватски пляшут под гармошку и качают военных на руках.

Счастливые люди спешат поделиться радостью с близкими, которые сейчас далеко: «Поздравляю вас всех, всех с Победой! Крепко жму обе руки! Тамара. Пока эти две строчки дойдут, пройдет месяц! Возмутительно!».

Москвичка Л. С. Суркова слышит стук в дверь, похожий на землетрясение: «Вставайте, война кончилась!». В коридоре толпа. Заводят патефон. Он играет румбу, все танцуют, поют, целуются-обнимаются, смотрят в глаза друг другу: неужто дожили?

На «Мосфильме» идут ночные съёмки картины «Адмирал Нахимов». Вдруг по площадке, где снимаются сцены обороны Севастополя 1855 года, проносится весть о капитуляции Германии. После стихийного митинга на радостях от Победы съемочная группа снимает за ночь 170% сменного плана.

Верховное командование вермахта сообщает по радио:

«С середины ночи оружие на всех фронтах замолчало. По приказу гросс-адмирала вермахт сложил оружие. На этом закончилась почти шестилетняя борьба. Вермахт с честью сдался превосходящей силе».

К самолёту Семенкова и Тайметова, стоящего в готовности к вылету, подъезжают несколько машин: «Командира ко мне!». Семенков и Тайметов быстро выходят из самолёта. В свете автомобильных фар они видят группу офицеров во главе с полковником. Полковник сообщает, что война окончена и тепло поздравляет экипаж с Победой. От радости у Семенкова брызгают слёзы. «А ведь наши сердца все годы войны были гневными и суровыми. Нам было тогда не до слёз — мы мстили врагу за страдания нашего народа», — вспоминает Семенков.

После окончания этой радостной и торжественной церемонии полковник передаёт экипажу приказ: принять документы о капитуляции гитлеровской Германии и срочно вылететь в Москву. «Вас там уже ждут», — говорит он в заключение. В руках у него самые важные документы в истории СССР.

«Этот пакет необходимо доставить в Москву. Здесь Пакт о капитуляции поверженной фашистской Германии, а этот свёрток — Знамя Победы!», — говорит полковник. Офицеры пожимают друг другу руки. «Задание будет выполнено», — обещает Алексей Семенков.

Жена фронтовика пишет ему под впечатлением от счастливой вести: «Боренька, родной. Всё путается, не могу сосредоточиться. Кончилась война. Больше нет войны. Я ведь радио не выключаю. Я первая услышала. Подняла весь дом. Всех привела к себе в комнату и заставила сидеть и слушать».

Семенков и Тайметов машут рукой через окна кабины, включают фары для руления и после разрешения отруливают на взлётную полосу. По радио дают разрешение на взлёт. Впервые за 4 года Семенков взлетает с включенными фарами и аэронавигационными огнями. Самолёт Семенкова летит по ломанной линии, под разным углом курсов, что в опасных случаях вводит в заблуждение врага. Командир ещё не до конца осознает, что эти манёвры уже не нужны.

Дикторов Левитана и Высоцкую приглашают в приёмную к председателю радио Москвы. Там накрыт стол, нарушающий все сухие законы. Идет пир по главному поводу XX века. Все так и норовят обнять друг друга и поздравить с самым долгожданным событием в жизни. Завершается банкет советского и союзного командования песнями и плясками. Вне конкуренции пляшут советские генералы. Жуков тоже не сдерживается и, вспомнив молодость, пляшет «русскую». Расходится командование под звуки канонады, которая производится из всех видов оружия.

Тем временем в Берлине некоторые зарубежные журналисты напоследок прихватывают с банкетных столов бутылки «Столичной». Об этом комендант Берлина Николай Берзарин, шутя, докладывает маршалу Жукову. Тот решает проинспектировать «резервы» и вызывает начальника административно-хозяйственной части Райхельда.

— «Резервов» хватит ещё на одно такое торжество, товарищ маршал! — с энтузиазмом рапортует Райхельд.

— А что особенно, по вашим наблюдениям, понравилось иностранным гостям? — возвращается к изначальной теме Жуков.

— Водка, икра и папиросы «Казбек», — без запинки отвечает Райхельд.

— Вот и подготовьте для них по пакету для каждого. Да не забудьте и лётный состав…

— И для фашистской делегации?.. — удивленно спрашивает хозяйственник.

— Пакеты только союзникам! — сердито бросает Жуков.

Школьница Инна Чусова, эвакуированная из Ленинграда под Ярославль, учит географию. Прибегает мама вся в слезах:

— Война кончилась!

— Я так и мыслила, — безразлично отвечает Инна.

«Для кого этот день радостный, а мне всё равно. Папочка не вернётся», — напишет Инна в дневнике.

Педагог Мария Воробьёва, свидетельница блокады Ленинграда, напишет сегодня в дневнике:

«8:40 утра. Я «безумная». Нет, не только я. Весь город обезумел. Все куда-то стремятся, все идут. Меня на улице пятеро поцеловало, я сама поцеловала троих… Раскроют рты, что-то хотят сказать, потом поперхнутся… и целуют. На лицах улыбки — широкие, безудержные, а в глазах слезы. Чужие стали родными… Мимо проходят две молодые женщины. До меня доносится:

— Ой, день-то какой…

На митинге один рабочий — простой, малограмотный, должно быть, подошел к другому — оба, видимо, только что со смены — тронул его:

— Ну, дождались… — жмут друг другу руку, улыбаются и молчат. Я смотрю на них, и все во мне трепещет, радуется, умиляется. А когда кричали «ура», этот рабочий, вслед за первым «ура» сразу во всю силу легких торопился крикнуть второе и третье».

Художник Павел Корин заканчивает центральную часть триптиха «Дмитрий Донской».

Он с волнением говорит коллегам, как многое ему хотелось бы написать в честь народа-победителя: «Сделаю всё, что смогу, что в моих силах, чтобы отразить подвиг Красной Армии и русского народа».

Самолёт с документами о капитуляции плавно касается полосы центрального аэродрома Москвы. Второй пилот Тайметов волнуется: пакет с Актом лежит у него в штурманском планшете, а свёрток со Знаменем — под правым локтем. Хочется кричать: «Ура, Победа!».

Самолёт подруливает к указанному месту на посадочной полосе, тормозит. Выключается мотор. Второй пилот Тайметов отдаёт командиру Семенкову в руки пакет и Знамя как самый ценный груз: «На земле такой ценности не существовало за всю историю советского народа», — вспоминает он.

Пассажиры самолёта перемешиваются с встречающими. Все поздравляют командира Семенкова, а в это время он серьёзно докладывает о выполненном полёте и отдаёт генералам пакет и свёрток со Знаменем Победы. Радость, волнение, улыбки, рукопожатия — всему этому нет конца.

Артисты МХТ собираются в большом фойе. Говорит художественный руководитель Николай Хмелёв: «Какое огромное счастье, какая огромная радость пришли к нам. Мы ждали этого дня, и всё же сейчас, когда он наступил, — я не знаю слов, какими можно определить наше внутреннее состояние».

«Ночью, когда по радио звучали торжественные марши, в освещённом окне дома я увидел женщину: она одна кружилась в танце, что-то радостно напевая. Подлинные радость и счастье пришли на нашу землю!» — делится с коллегами худрук МХТ Николай Хмелёв.

Студент истфака МГУ Геннадий Абрамов вспоминает стихийное празднование первого Дня Победы: «Милиции не было видно. Никто не запрещал толпами ходить по мостовым, петь песни, пить вино и угощать им всех прохожих, военных — в особенности. Думаю, это были не те военные, которые «ковали» победу. Но народ был щедр и дарил благодарностью всех подряд».

Во дворе у воскресающего из руин здания театра им. Вахтангова, разрушенного в начале войны фашистской бомбой, собирается его коллектив.

«Сегодня день такой, который не только в жизни человека, но и в жизни народа бывает один раз!», — вдохновленно говорит актриса Анна Орочко.

Большая толпа собирается у американского посольства. «Я тоже махал руками и кричал „ура“ американцам, стоявшим на балконе под звёздно-полосатым своим знаменем», — вспоминает студент истфака МГУ Геннадий Абрамов.

Немного отдохнув в гостинице и одевшись в парадную форму, пилот Тайметов выбирается в центр Москвы. Он празднует День Победы с боевыми товарищами.

«Смотрели на народ: одни от радости смеются, а другие плачут о тех родственниках, которых потеряли на фронте», — вспоминает Тайметов.

Манежная площадь сегодня представляет собой концертный зал на открытом воздухе. Государственный симфонический оркестр под управлением дирижёров А. Гаука и Н. Аносова исполняет Гимн СССР и произведения Чайковского, Глинки, Римского-Корсакова и других композиторов.

Шестилетняя Раиса Синякова встречает День Победы в Мурманске. Вокруг них с мамой много народа: люди кричат, радуются и плачут.

— Мам, а это опять началась война? — со страхом спрашивает девочка.

— Нет, доченька! Войне конец! Победа! — отвечает мама сквозь слёзы.

Радио сообщает:

— В 21 час у микрофона выступит председатель Совета народных комиссаров СССР товарищ Сталин!

Люди собираются у репродукторов. Сталин по всесоюзному радио говорит о важнейшем событии в истории страны:

«Наступил великий День Победы. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию».

«Зная волчью повадку немецких заправил, считающих договора пустой бумажкой, мы не имеем основания верить им на слово. Однако сегодня немецкие войска во исполнение акта капитуляции стали в массовом порядке складывать оружие и сдаваться в плен», — продолжает Сталин.

«Отныне над Европой будет развеваться знамя свободы народов. СССР торжествует победу, хотя он не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию. Слава нашей героической Красной Армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом!», — заканчивает Сталин.

Левитану и председателю Всесоюзного комитета радио Алексею Пузину вручают в Кремле последний военный приказ об окончательной победе над Германией. Теперь их задача — зачитать этот приказ из радиостудии. От Кремля до нее, казалось бы, всего лишь 15 минут пешком…

Но на Красной площади столько людей, что можно пройти не более 5 метров, да и то с боем.

— Товарищи, пропустите! У нас срочное дело, товарищи! — кричат деятели советского радио.

— Какие срочные дела? Сейчас по радио приказ будут передавать, салют будет. Стойте себе и слушайте.

Не пробившись через празднующую толпу, Левитан и Пузин решают выходить в эфир из кремлёвской студии. Они объясняют ситуацию коменданту Кремля, и тот дает команду: «Не останавливать двух бегущих по коридорам Кремля людей! И чтобы без всякой задержки!».

Отдышавшись, Левитан снимает печати с пакета и…

— Говорит Москва! В ознаменование полной победы над Германией столица нашей Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям ВМФ, одержавшим эту блестящую победу, 30-ю артиллерийскими залпами из тысячи орудий!

Журналист Всеволод Вишневский так запечатлевает кульминацию праздника:

...На улицах много офицеров и солдат — уцелели, дожили! Прохожие останавливают их, обнимают, целуют. А как ликует нынче вся страна! Москва красивая, чистая! Как не похожа она на Берлин, который мне упорно видится в тяжелых снах.

10 часов вечера. Салют Победы! На Красной площади гул праздничной толпы… Музыка, танцы… Вспыхивают песни… На площадь вливаются все новые и новые массы счастливых людей. Лиловато-голубые прожекторы бьют в небо… Тридцать залпов из тысячи орудий! Дождь ракет!

Вот она, наша Победа!

Последние дни Войны и самый первый День Победы с точностью до минуты воссоздали ребята из проекта «Минута в минуту» Никита Кузнецов, Алексей Новоселов и Наталия Исакова. Спасибо им огромное за их труды. Если вы хотите помочь проекту, переходите по ссылке в их Telegram-канал.