Поворот на 180 градусов

В последней части нашего разговора с Ладой Макаровой, заведующей отделом русского и зарубежного искусства Чувашского государственного художественного музея, речь идет о новом взгляде на русский авангард, Казанской художественной школе и о новом разделе экспозиции, где глазами русских художников показана Чувашия.
— Отдельного внимания заслуживает русский авангард. Его в нашей коллекции немного, даже если учесть ранние эксперименты Алексея Кокеля, зато произведения яркие и запоминающиеся. В последние годы они участвовали в больших проектах нескольких столичных музеев и получили свою долю заслуженного внимания. (О путешествиях «Желтого лица» Петрова-Водкина мы писали в номере за 22 сентября 2021 года). Совсем недавно вернулась с выставки «Миражи. Саратовская школа» в Музее русского импрессионизма его же «Семья кочевника».
В связи с творчеством Роберта Фалька мы обычно говорим о сезаннизме. «Базар в Костроме» действительно решен в сезанновском ключе (его излюбленное сочетание голубого и зеленого, «тени, любящие солнце», композиционный разброс по всему пространству холста), хотя сам мотив этот, конечно, сугубо российский. Но в этом и особенность течения — сезаннистами называли себя русские художники («бубновалетцы» Петр Кончаловский, Александр Куприн, Аристарх Лентулов, Илья Машков и более поздние авторы), его почитатели и подражатели. В европейском искусствоведении такого термина вы не найдете, хотя и там, конечно, последователи Сезанна были.
И тут хотелось бы сделать акцент на том, как меняется видение музейщиков в свете определенных атрибуций, открытий, реставрационных расчисток. Вот сейчас мы любуемся замечательным «Финским пейзажем», он экспонировался на выставке авангарда в Еврейском музее в Москве, а ведь раньше, в 70-80-е годы, в экспозиции фигурировала эта работа, но ее показывали другой стороной. (На оборотной стороне холста в 1941 году Фальк создал портрет одной из своих учениц — художницы Лидии Чаги. — М.Г.) И то, что на обороте, не представляло для музея ни интереса, ни ценности. А сейчас выяснилось, что это не просто более ранний финский пейзаж, а половина разрезанного холста. Очень интересно смотреть на верхнюю часть этого пейзажа. Вообще когда на половины холста смотришь отдельно, трудно понять, что они совместимы, «собрать паззл» помогают только распорки, на которых сушится рыба.
— Совершенно нет ощущения, что это композиционно незавершенная вещь, что ей еще что-то требуется.
— А ведь когда художник ее разрезал, он про композицию уже не думал, отпустил ее и вряд ли предполагал, что картина когда-нибудь вновь воскреснет. Разделил-то он ее с определенной целью — написать два женских портрета, и тут мы ничего не придумываем: на нижней части изображена супруга автора, Ангелина Щекин-Кротова, а эту, верхнюю часть, мы у нее лично приобретали. Но Фальк вообще славился тем, что периодически использовал обратную сторону, когда «лицо» теряло для него актуальность.
— А эта стена, видимо, посвящена Казанской художественной школе…
— Да, есть большое желание говорить о ней подробнее, потому что сейчас это явление в истории русского искусства по-новому осмысливается. Много появилось интересных публикаций, которые позиционируют ее именно как явление, не просто как учебное заведение, но как школу, оказавшую большое влияние на искусство республик Поволжья, и Чувашии в том числе. У нас в собрании есть ее звезды — преподаватели Николай Фешин и Павел Беньков (им посвящен отдельный зал), но есть и следующее поколение — их выпускники, любимые ученики.

Свое место занимают работы Александры Платуновой и Александра Китаева, а из нового мы вводим здесь пейзаж Константина Чеботарева. Масштаб этого автора высветился для меня недавно — в свете новых публикаций и приобретений. И после взгляда через призму «Золотой карты» — когда столичные искусствоведы выделяют в нашей коллекции то, что значимо по их мнению, и мы смотрим на нее другими глазами. У Чеботарева планировалось выставить «Натюрморт с противогазом» — это очень красивая, лирично тонко написанная работа, но сразу стало очень тревожно, и подумалось, что сейчас для этого пока не время.
К нашей радости удалось возобновить еще одну тему — русские и советские художники о Чувашии. Здесь как работы более раннего периода, до революции, так и произведения 1920-1930 годов: «Чувашские пионеры» и «Чувашская семья» ахрровца Федора Богородского, портрет Прасковьи Кориной в чувашском костюме (об этой работе Надежды Пешковой, невестки Максима Горького, «СЧ» писала в номере от 2 декабря 2020 года), «Портрет чувашской учительницы» Георгия Ряжского, вскоре появится «Чувашский пастух» Николая Козочкина. Этот раздел имеет большое значение для приезжих, потому что туристы, как правило, посещают только один из музеев — либо национальный (и тогда с головой погружаются в этнографию, даже не подозревая о нашей сокровищнице), либо они попадают к нам — в среду имен, художников, эпох, стилей, которые им более-менее знакомы по другим музеям. Но тогда совсем ничего не знают про Чувашию! И очень важно, чтобы было пространство, где хотя бы в последние несколько минут экскурсии можно было про нее рассказать.