Проза Татарстана
Рустем Галиуллин
Родился в 1987 году в деревне Наласа Арского района Республики Татарстан. Кандидат филологических наук. Главный редактор журнала «Казан утлары» («Огни Казани»). Член Союза журналистов РТ, член Союза писателей, член Международного ПЕН-клуба. Победитель в номинации «Дебют» на XII конкурсе в сфере журналистики и масс-медиа Республики Татарстан «Бэллур калэм – Хрустальное перо», лауреат Республиканской премии имени Мусы Джалиля в области литературы за книги «Юлларда ж,ил ак иде...» и «Одиночество».
Автор 5 книг прозы. Рассказы – «Ата Иам ул» («Отец и сын») и «Дивана» («Чудик») вошли в Антологию современной прозы народов России.
Произведения Рустема Галиуллина переведены на многие языки мира (английский, русский, турецкий, казахский, киргизский, азербайджанский, якутский, башкирский и др.).
Историческая личность
Радиф – историческая личность. Правда, сам он об этом и не подозревает.
В то время ему исполнилось ровно шесть лет. Его мама Фанузаапа – учительница. Чтобы не оставлять малыша одного в пустом доме, мама брала Радифа с собой в школу и запирала в учительской комнате. Содержание учительских разговоров, невольно подслушанных Радифом, стремительно растекалось по всему коллективу. Поэтому сохранить какой-либо секрет в этой школе было практически невозможно.
Шустрый мальчишка подружился с тучным, пузатым, стремительно лысеющим директором школы Хакимджаном-абы. Радифу нравился директорский стол, крытый красным бархатом.
В тот день Радиф, воспользовавшись своим одиночеством, сел возле заветного стола. Почувствовавший себя командиром мира мальчишка начал бурно, так же как Хакимджан-абы на собраниях, жестикулировать и не заметил, как опрокинул стоявшую посреди стола чернильницу. В мгновение ока по красному бархату растеклась чёрная лужа-клякса... Радиф понял, что произошло что-то ужасное. Он, испуганно съехав со стула, только собрался было улизнуть за дверь, как в учительскую неожиданно вошла мама. Странно, но в её глазах стояли слёзы. Увидев «грех» Радифа, она принялась в голос ругать своего непослушного сына, попутно вколачивая звонкими шлепками житейскую мудрость аккурат в середину тела.
– В такой день... поросёнок... в такой трагический день...
Захлёбываясь слезами непонятной Радифу скорби, мама закончила воспитательные мероприятия и спешно вышла из комнаты. Оставшись один, мальчишка дал волю законным и очень понятным слезам обиды, благо этому его учить не надо...
...А в это время на школьном дворе собрался весь коллектив. Учителя дружно вытирали слёзы кончиками платков, особо «чувственные» натуры рыдали в голос, попутно группируя учеников по классам и расставляя вокруг школьного крыльца буквой «П». Сегодня, оказывается, день всенародной скорби и невиданной доселе печали... Умер отец всех народов и лучший друг детей Сталин... Девочки, потупив глаза, хлюпали носами, а озорные мальчишки смеялись над ними. В это время между учителями началось негласное соревнование: какой класс громче расплачется, чьи дети скорбят больше остальных. Преподаватели ходили туда-сюда вдоль нестройных ученических рядов и смотрели, кто добросовестно плачет, а кто «погулять вышел». Если видели смеющегося пацана, то слетались со всех сторон и наседали на него, как коршуны на зайчонка.
– Ты почему не плачешь? Не скорбишь, что ли, бесстыдник?!
– Скорблю...
– Ответь-ка, кто тебя хлебом кормит?
– Ма-а-ама-а-а...
– Ах ты, поросёнок! Какая-такая мама – товарищ Сталин кормил тебя, понятно?!
– Да-а-а...
– А кто победил всех фашистов и подарил тебе мирную жизнь?
– Па-а-апа-а-а...
– Тупица! Немцев победил Великий Сталин – наш Отец, Защитник и Кормилец! А сегодня он умер. Почему же ты не скорбишь вместе со всеми?
– Я скорблю-у-у-у...
...Подготовка к траурному митингу была в самом разгаре. Вдруг со страшным скрипом отворилась тяжёлая школьная дверь. Из неё, подвывая дурным голосом, вышел недавно наказанный матерью Радиф... Пока мальчик спускался с верхнего этажа двухэтажной школы, его лицо отсырело, а глаза покраснели и опухли от текущих ручьями слёз. Тянучки «сосновой живицы» беспрепятственно сползали из трагически задранного носа в широко, так широко раскрытый рот, что если постараться, то можно разглядеть синие сатиновые трусики. Мальчишечье тело безудержно вздрагивало. Не переставая издавать звериное «ыы-ггы, ыы-ггы», он направился в сторону дома.
У приготовившегося было открыть митинг Хакимджана-абы от вида плачущего «подшефного» на глаза навернулись самые настоящие слёзы... А сколько он до этого мучился, украдкой плюя на носовой платок... Побежав за безутешным мальчуганом, директор настиг его и поднял на руки. Затем, встав перед скорбными рядами, он, давясь от волнения словами, начал траурную речь:
– Вот, дорогие коллеги и учащиеся... человеку всего-то-навсего шесть лет... а он уже понял... он уже осознал, какая это трагедия: потерять товарища Сталина... Берите пример с Радифа!..
...Найдя защитника в лице директора Хакимджана-абы, поняв, что его больше не будут наказывать за пролитые чернила, Радиф перестал блажить, а лишь тихонечко всхлипывал, озирая с безопасной высоты директорской шляпы понурую букву «П». хотя, может, это была «С»...
Я первый!
День матери дети, посещающие детский сад, ждали с нетерпением. Они подготовили для мам концертные номера. Особенно радовался непоседа и шустряк Рустем. Почему? – вы спросите, так он же в хоре должен петь! Когда воспитательница сказала однажды: «Куда ни пойду, отовсюду лишь тебя одного слышно. Давай-ка в хоре попробуй спеть», Рустем так вырос в собственных глазах, что макушкой чуть в потолок не упёрся.
.Их песня – самая последняя в программе. Беспокойно мечущийся в ожидании выхода Рустем, увидев среди зрителей маму, успокоился.
Баянистка Нафисаапа, взяв вступительные аккорды, начала играть основную мелодию. Чуть более десятка детей присоединились к музыканту и затянули песню, посвящённую мамам. Рустем старался больше остальных, пел во всё горло, чтобы мама услышала.
Когда чья-то мама, сидящая по соседству, спросила: «Не знаете, чей это ребёнок так надрывается? Даже на пару слов опережает всех остальных от рвения!» – до мамы Рустема, с головой погрузившейся было в песню, дошло, что этот торопыга-горлопан – её сын.
И правда, он пел громче остальных, опережая мелодию. Вскоре песня закончилась. Взволнованный, мечущий искры из глаз Рустем подбежал к маме и громко, чтобы всем было слышно, сказал:
– Мама, ты слышала, я первым допел!
Не зная, как ей поступить, похвалить сына или рассмеяться, мама глубоко вздохнула и смущённо отвела взгляд.
Перевод Наиля Ишмухаметова