«Вокруг крутились жернова, была ночь ужасов»: как живет построенная с нуля COVID-больница Татарстана
Спецрепортаж «БИЗНЕС Online» из РКИБ: как сюда попадают, сколько увозят в морг и что ощущают пациенты
В августе в Казани открыли новый корпус республиканской инфекционной больницы, специально предназначенной для лечения COVID-19. В октябре сюда привозили до 300 больных в день, и до сих пор врачи работают на износ. Корреспондент «БИЗНЕС Online» выслушал рассказы врачей и пациентов.
«на ивл стараются не сажать — мало кто выходит»
Утро буднего дня в Республиканской клинической инфекционной больнице. Новый оранжевый корпус на 232 пациента с возможностью расширения до 504 начал свою работу в августе этого года. Своей пиковой нагрузки первая в республике профильная ковид-больница достигла уже в октябре — 460 занятых коек. Сегодня здесь госпитализировано 338 человек.
Реанимация забита до отказа — в четверг, 26 ноября, здесь было занято 24 койки, плюс в одном отделении дополнительно открыто 4 бокса. Итого 30 пациентов в тяжелом состоянии, 6 из них на аппарате искусственной вентиляции легких. «В реанимацию попадают те, кому требуется постоянное динамическое наблюдение — контроль состояния и биохимических показателей. То есть рядом должен быть человек, который бы за этим следил. Если человек нестабильный, он может погибнуть без присмотра», — объясняет корреспонденту «БИЗНЕС Online» заместитель главного врача по организационно-методической работе Рустам Фахуртдинов, который стал нашим проводником по «красной зоне». Мы встретились с ним в старом корпусе РКИБ — сейчас он в большей степени исполняет административные функции. Но и там тоже есть 80 коек, куда госпитализируют пациентов с нетипичной коронавирусной инфекцией, например, с ковидом, который протекает под маской кишечной инфекции.
— Стараемся не сажать на аппарат ИВЛ, потому что с ИВЛ мало кто выходит, — рассказывает по дороге в красную зону Фахуртдинов.
— Вы говорили, что вчера на ИВЛ было 12 человек, а сегодня 6. Куда делись остальные 6?
— 5 человек погибло, — признает врач. — Кого-то сняли с ИВЛ. Бывают такие случаи, когда человек стабилизируется и даже переводится обратно в отделение.
куда идти, кому звонить, чего ждать?
С октября РКИБ — это и провизорный госпиталь, сюда привозят пациентов для дальнейшего распределения по другим ковид-больницам Казани. Таких в городе сейчас три — кроме инфекционки это РКБ и 7-я горбольница. Инфекционка направляет пациентов также в 16-ю горбольницу, госпиталь ветеранов и в Высокогорскую ЦРБ, в случае, если пациента не оставляют в самой РКИБ. Лечиться в провизорном госпитале оставляют, как правило, нетранспортабельных пациентов. Тех, кому лишние передвижения могут навредить.
Самый тяжелый день, вспоминает Фахуртдинов, пришелся на 20 сентября. В августе, когда произошел спад инфекции, закрылись многие ковид-госпитали — РКБ, 12-я горбольница и 16-я горбольница. Работали, по словам врача, только 2-я, 7-я горбольницы в сокращенном режиме и инфекционка. Тогда и произошел резкий наплыв пациентов, вероятно, тех, кто вернулся из летних отпусков. «Мы не справлялись с потоком», — вспоминает наш собеседник. Тогда ежесуточно в РКИБ доставляли до 300 человек. Для сравнения: сейчас в среднем в районе 150-190. Но дело не спаде эпидемии, а в том, что с 1 октября минздрав РТ вновь открыл те ковид-госпитали, которые были закрыты. И даже больше — впервые как ковид-больница заработала медсанчасть КФУ.
Пациентов в инфекционную больницу привозят на скорой помощи в соответствии с маршрутизацией. Госпиталь обслуживает Кировский и Советский районы Казани. РКБ в свою очередь работает на Приволжский и Вахитовский районы, все остальные районы города берет на себя 7-я горбольница. Но немало и самообращений. Последнему факту врачи не всегда рады — приходят и те, кому не нужна госпитализация, а просто хочется бесплатно обследоваться. Тем самым больные создают большие очереди, заражаются, а потом распространяют инфекции по всему городу.
Есть и другое разделение — по сопутствующим заболеваниям. Например, 7-я горбольница берет пациентов с острым коронарным синдромом. Это значит, что человек — в предынфарктном состоянии. Если у пациента нарушение мозгового кровообращения, то это профиль сосудистого центра. Все подобные переводы проводятся по договоренности с замглавврача на специальном автомобиле с бригадой, которая может подать нужный поток кислорода.
Что нужно делать, если вы вдруг почувствовали недомогание? Первым делом, как бы это банально ни звучало, обратиться к участковому терапевту, говорит наш собеседник. Звонить в скорую можно, если у вас высокая температура, одышка, низкий уровень сатурации. В любом случае по телефону вас выслушают, узнают, какие есть симптомы. Если по субъективному взгляду диспетчера ваше состояние оценивается как тяжелое, то «скорая» сразу выедет. Если нет, отправят в поликлинику.
Можно вызвать врача-терапевта на дом, он приедет и также оценит ваше состояние. Опять же, если тяжелое, то врач сам вызовет «скорую помощь». Если нет, то оставит вас дома, выпишет лечение и заведет больничный лист. Не стоит забывать о том, что вы не один на этой планете, кому-то скорая помощь может быть нужнее, чем вам, объясняет медик.
Если врачи скорой забрали вас и везут в инфекционку, готовьтесь к следующему. Вас завезут на территорию госпиталя и провезут до кабинета компьютерной томографии — вход туда прямо с улицы внутри «коробки» (больница построена буквой «П»). Сама процедура занимает не больше 5 минут, еще 15 минут придется ждать результата. Дальше вы садитесь снова в тот же автомобиль «скорой помощи» и ждете свою очередь в приемно-смотровой бокс. Таких боксов 10. Бывалые пациенты делятся — в очереди приходилось ждать и 4 часа. И самое жесткое испытание — некуда сходить в туалет, придется терпеть. В сам госпиталь, естественно, никто не пустит, чтобы не разносить инфекцию.
После ожидания и осмотра врача вам ставят диагноз и решают, нужна ли госпитализация. Госпитализируют только тех, чье состояние оценивается как среднее или тяжелое. Их на так называемом «грязном лифте» (или по-другому — «красном лифте») перевозят в «красную зону». Среднее состояние — это, например, если у вас упал уровень сатурации до показателя ниже 95, и вам необходим кислород, температура тела больше 38,5 градусов, а легкие поражены более, чем на 33%. Пациентов легкой формы отправляют домой. Но подвезти на «скорой» уже не предлагают — как-нибудь сами, на такси со всеми мерами предосторожности.
Кто лечит?
В инфекционной больнице работает 203 врача, среднего медперсонала 398 человек, младшего — 213. В госпитале 6 отделений для пациентов средней тяжести. В каждом отделении есть места для 60 пациентов. Для нас провели «экскурсию» по отделению № 15 на 4-м этаже. Заведующая — молодая женщина с большими карими глазами Наталья Усова. Ей всего 31 год. Но в коллективе она самая старшая: остальным от 25 до 29 лет. Все дело в том, что по новым правилам врачи-ординаторы второго года обучения уже могут практиковаться в ковид-госпиталях. Но, признается Усова, их уже можно назвать профессионалами с большим опытом. «Ощущение, что они уже лет 20 в терапии работают», — такой эффект дает ежедневный тяжелый труд. Сами молодые врачи не жалуются — долг есть долг.
Для Усовой это первый опыт руководства. Она окончила педиатрический факультет, три года работала педиатром в одной из детских больниц Казани. Прошла два года ординатуры по инфекционным заболеваниям. До пандемии два года работала в инфекционке ординатором и еще три года врачом-инфекционистом.
Но за эти 8 месяцев все изменилось. От объема работы не хватает сил и времени на личную жизнь. «Но ничего, терпимо. Когда отдачу видишь, что выздоравливают люди, такие позитивные, так благодарны. Это все приятно», — словно оправдывается она. Героем себя она не считает.
Медсестры помогли мне надеть белый одноразовый костюм СИЗ — здесь их называют «тайвек» по фирме изготовителя. На голову накинули капюшон, на лицо маску и очки. Кожа не дышит, потеешь практически моментально насквозь. Но в этом медсестры видят даже плюс — вся лишняя жидкость из организма выходит с потом. «Когда только сюда устраиваются работать, однозначно худеют сразу же, все прошли через это», — говорит одна из них. Отмечают, что улучшилось состояние лица: «Через поры все выходит», — улыбается она. Да и краситься теперь нет никакой необходимости — «все равно все стечет».
Самое неприятное — это если недостаточно хорошо натер пеной для бритья очки, они запотевают, и ничего не видно. В этот раз так случилось и со мной. Отчасти это оттого, что тяжело дышать носом, приходится ртом. Плюс включено отопление — становится еще жарче. Легче, признаются медсестры, в многоразовых костюмах СИЗ — чаще всего они используют именно их.
Пациенты лежат в боксах с большим окном — можно из коридора наблюдать за тем, кто чем занимается. Чаще всего картина такая: бабушки и дедушки в положении солдатика держат на лице кислородную маску. Завотделением Усова держит в руках список пациентов с их возрастом. Подглядываю — почти всем за 50. Врач разрешила поговорить с пациентами, но с теми, кому больше не нужен кислород. Чтобы каждое произнесенное слово не стало лишней нагрузкой на дыхательную систему — даже при разговоре у них может резко снизиться сатурация.
почему ковид-пациенты видят ночные кошмары?
Перед входом в каждый бокс есть предбоксники со шлюзом через который медперсонал передает еду пациентам. Выходить из боксов больным ни в коем случае нельзя. Заходим в трехместный бокс, широкой улыбкой нас встречает пенсионер Николай Павлов. Ему 66 лет. Здесь он уже 12 дней. Накануне выписали его супругу, и его тоже готовят к выписке — последний тест на коронавирус пришел отрицательный. От того и сияющая улыбка. Семейная пара живет в деревне, по словам Павлова, они почти не выходили из дома. Где заразился, он так и не понял. «Перебрали все! По анализам нам сказали, что жена первая где-то подловила. Она ездила в банк пенсию получать, может быть, там…», — предположил он. Их сын тоже заразился, но перенес ковид в легкой форме дома.
Сначала они думали, что простыли — появился кашель, болела голова. Принимали «Антигриппин» и АЦЦ. Температура держалась 37,2. Лекарства не помогали, температура росла, пара сама приехала в инфекционку. Здесь им сделали КТ, поражение легких у Николая Павлова оказалось 5%, у жены 10%. Врач из смотрового бокса предупредила — температура растет, значит через два дня может стать хуже. И, действительно, вспоминает Павлов, на второй день госпитализации температура зашкалила за 38 градусов и долго не снижалась.
От жара у мужчины начались галлюцинации. «Вокруг меня крутились жернова. Все тело болело, эти жернова меня душили. В этом бреду вокруг меня все крутилось. До меня дотронуться нельзя было, все болело. Если кашлял, то вообще искры из глаз летели! Была ночь ужасов», — вспоминает пенсионер.
Медицинское объяснение ночным кошмарам дала Усова. Есть такое понятие как нейроковид — вирус действует на центральную нервную систему. Такие жалобы, по словам врача, не редкость. Часто бывают жалобы на пугающие сновидения, или на отсутствие сна.
После ночного кошмара у Павлова утром взяли анализы и назначили лечение — антибиотик «Амоксиклав» трижды в день, систему с «Дексаметазоном» также трижды в день, «Преднизолон» и уколы в живот, чтобы кровь не сворачивалась. Ему сразу стало легче, но температура 38 держалась еще два дня. Позже его снова сводили на КТ — с 5% поражение легких усугубилось до 35%.
Сейчас ему не нужен и кислород. Для восстановления он делает дыхательную гимнастику с наклонами и поворотами. Пенсионер расчувствовался, со слезами на глазах благодарил медперсонал за то, что помогли ему и его супруге. «Адский труд, мне их так жалко. Но они оптимистичны. Приходят и вселяют уверенность. Все время повторяют: „Все будет хорошо“», — говорит он.
Что такое «неуточненная коронавирусная инфекция»?
Утром у Усовой было 49 пациентов, и это наименьшее количество за всю прошедшую неделю. Но дело, говорит заведующая не в количестве, а, скажем так, в «качестве», какие это пациенты — тяжелые или нет. Мол, пусть они будут все стабильные, тогда можно справиться и со всеми шестидесятью.
Пациенты, по ее словам, в основном болеют однотипно. Клинически может начинаться с легкой температуры — тогда нужно лечение противовирусное. Но температура может упасть и казаться, что все хорошо, но где-то с 7-8 дня состояния начинает стремительно ухудшаться, — об этом в интервью нашему изданию говорила и главный терапевт Татарстана Диана Абдулганиева. Начинается так называемый цитокиновый шторм — это серьезное клиническое течение данного заболевания, когда организм начинает сильно реагировать на инфекцию. Начинается ухудшение состояние, продолжается поражение легких, снижается кислород в крови, а с ней и чувствительность рецепторов. «Этот период самый опасный, поэтому мы, зная день болезни, можем примерно предугадать, когда может пойти на ухудшение. И анализы лабораторные нам тоже в помощь», — говорит врач.
Пациенты, как правило, и обращаются в больницу на 7-8 день, когда начинается повторная волна температуры. Это знак — нужно бежать к терапевту. Диагноз «коронавирус», говорят доктора, вообще расплывчатый. Неважно, показывает тест положительный или отрицательный результат, важна клиническая картина. При ее наличии, коллегиально через консилиум ставится диагноз: «неуточненная коронавирусная инфекция».
Зашкаливающий сахар и ампутация: какую «побочку» может «подарить» ковид?
Мы проходим в следующий бокс. Там лежат три женщины старшего возраста, все веселые, друг с другом общаются как подружки. У всех перебинтованы руки — из-за катетера. Пенсионерка Екатерина Пискунова здесь уже неделю. Ей 67 лет. Она поступила в тяжелом состоянии: с одышкой, потерей обоняния, кашлем, похожим на собачий лай, и высокой температурой — доходило почти до 40 градусов. Были мысли о смерти. «Думаю: „Боже мой, да хоть прибрал бы что ли меня“», — вспоминает она. Настолько ей было тяжело — хотела дышать, но не могла. «А сейчас жить хочется!», — улыбается Пискунова.
До этого она болела дома, терпела, по ее словам, дней пять. Думала, что все само пройдет. КТ показало 50% поражения легких. Сейчас ей уже намного легче, говорит она без труда. Благодарит персонал за проявленную заботу. Довольна всем, но добавила, что ей всю эту неделю не хватало фруктов, овощей и соков. А по режиму не положено — скоропортящиеся продукты могут содержать бактерии, а фрукты и овощи дают дополнительную нагрузку на кишечник.
Пискунова жалуется врачу на температуру — 37 утром и ночью. Усова объясняет: такая температура может держаться еще в течение месяца, это нормально.
Ее соседка — пенсионерка Миннегуль Гарипова, ей 80 лет. Женщина лежит здесь повторно. Сначала попала в инфекционку, отсюда увезли в 16-ю, там она пробыла долгих 22 дня. У Гариповой на фоне коронавирусной инфекции обнаружили ацетон в моче из-за повышенного сахара в крови. Хотя первый тест на коронавирус показывал отрицательный результат. После выписки дома у нее поднялась температура до 39. Вызвала «скорую», снова госпитализировали в инфекционку. Томография показала неутешительный результат — КТ-4. Оказалось, что ковид повышает сахар в крови — побочное действие гормональной терапии. Уровень сахара у Гариповой тогда поднялся до 20. Поставили диагноз: сахарный диабет. Пациентка говорит: «У меня никогда не было сахарного диабета. Я вообще таблетки никогда не пила».
«Очень частая проблема у пациентов, которые перенесли ковид, — у всех сахар повышается», — комментирует такое «поведение» организма завотделением. Эндокринолог в штате больницы для таких случаев тоже есть. Еще одна 100-процентная «побочка» у всех — тромбоз. Это механизм действия вируса, он повреждает стенку сосуда и запускается каскад свертывания. Но случаев ампутации конечностей Усова в их ковид-госпитале не помнит. Для того и назначают антикоэгулянтную терапию.
Динамика у пациентки Гариповой сейчас положительная. Но тяжело разговаривать она будет еще долго — болит грудь. Несмотря на все трудности, страшно ей никогда не было. «Я уже думала, пора. Но умирать все равно не хочется…», — сожалеет бабушка. От интоксикации по ночам у нее трясутся руки. Сейчас любая нагрузка вызывает такую дрожь.
Танзиля Габидуллина в РКИБ всего второй день. Ей 70 лет и сопутствующее заболевание — сахарный диабет. Говорит она медленно, тяжело и с одышкой. Вызывала врача на дом, назначили курс лечения, но температура поднялась до 39, и пришлось ехать в инфекционку. КТ показало 40% поражения легких. В прошлом году у нее умер муж от отека легких. В больнице Габидуллина оклемалась — упала температура. «Стращают, что не так хорошо в больницах, а я в обратном убедилась. Условия хорошие, персонал очень внимательный», — нахваливала она. Признаться, здесь все в основном только об этом и говорят.
Что делают с теми, кому не повезло?
О смерти ковид-пациентов врачи здесь говорят так: бывает, но не часто. Хотя наш диалог с заместителем главврача в начале пути и говорит об обратном. В самой инфекционке нет морга, кого потеряли — всех перевозят в морг 7-й горбольницы, возможно, именно с этим и связаны многочисленные страшилки о морге на улице Чуйкова.
Врач тут же звонит родственникам — сообщает о случившемся горе. Из реанимации тела вывозят в черных пакетах на специальном автомобиле. В морге их вскрывают — пациенты с инфекционным заболеванием или с подозрением на такое заболевание подлежат вскрытию. Последнее слово — за патологоанатомом.
Усова напоминает: чтобы не заразиться, нужно соблюдать элементарные правила гигиены — маски, чистые руки и не прикасаться к слизистым.
В конце нашей ковид-сессии мы проходим мимо окон реанимации — такие же небольшие боксы, люди так же лежат в позе солдатика, только с закрытыми глазами под аппаратом ИВЛ. Включен свет и тишина. А снаружи кипит жизнь — очередь из людей и машин скорой помощи на компьютерную томографию и бегающий на морозе в пропотевших «тайвеках» персонал.