Он рисовал Качканар
«Новый Качканар» публикует воспоминания художника Александра Бурака о Качканаре
Александр Филиппович Бурак — один из самых значимых живописцев Урала середины ХХ века.
Бурак родился в 1921 году в Сибири. Окончил новосибирский архитектурный факультет Сибирского строительного института. С 1946 года жил и работал в Свердловске. Ушел из жизни в 1997 году.
Член Союза художников СССР, Заслуженный художник РСФСР. Заведовал кафедрой рисунка, живописи и скульптуры Свердловского архитектурного института. Профессор.
Работал преимущественно в жанрах пейзажа и жанровой живописи. Написал более 3000 работ. Постоянный участник художественных выставок, как в России, так и за границей. Произведения хранятся в Государственной Третьяковской галерее, Екатеринбургском музее изобразительных искусств, других музеях и частных коллекциях.
Александр Бурак был в Качканаре несколько раз, начиная с 50-х годов, и запечатлел строительство комбината, плотины и города примерно в 20 картинах.
Четыре его картины, подаренные городу самим художником, хранятся в музее Качканарского ГОКа.
Мы публикуем его воспоминания о Качканаре и картины художника. Всё это — история нашего города.
***
Двенадцать лет назад я впервые побывал в этих тогда совершенно диких местах Северного Урала. Знаменитая гора Качканар! Говорят, что она вся из железной руды.
…Подвода подъезжала к приисковому поселку Косья в ненастный, холодный день. Могучий силуэт вершины Качканара вырисовывался еще издали. Чем ближе подъезжаешь, тем величественнее она выглядит. Темные леса, голые скалы, крутые, неприступные. Заморосил дождь, все потемнело вокруг, и Качканар стал еще суровее.
Вот и первые домики поселка притулились к самому подножию горы. У меня был адрес Туркеевых, и я заспешил к ним.
Здесь я познакомился и подружился с Рудиком, тринадцатилетним сыном хозяйки. Договорились, что Рудик утром пойдет со мной на вершину Качканара.
Утром, чуть забрезжил рассвет, я услышал над ухом голос:
— Дядя Саша, вставайте.
Я открыл глаза, Рудик уже одет. Широкий отцовский пиджак, старая с изломанным козырьком фуражка, из-под нее пышными клочьями вылезают белые кудри.
Через пятнадцать минут мы шагаем по тихим улицам поселка. Рудик быстро идет впереди. Я вижу перед собой его большие, поношенные сапоги, ссутуленную спину, узелок на плечах. В правой руке — сучковатая палка.
Через километр начался лес. Сначала мелкие ели, сосенки. Потом пошел лиственный кустарник: березки, осинки. Мы шли по дорожке.
— Дорожка идет до вершины? — спросил я.
— Тропка идет в обход горы, по ней идти долго. Мы пойдем прямо, вверх.
— А не заблудимся?
— Пройдем! — уверенно ответил Рудик.
Лес становится гуще. Высокие ели, сосны. Затрещал под ногами валежник, когда мы свернули с тропки, высокая трава обступила нас. Порой черные коряги преграждают нам путь. Мы перелезаем, перешагиваем через них, некоторые приходится обходить сторонкой.
— Когда-то был большой пожар. Он прошел полосой, и здесь словно кладбище леса, — рассказывает Pудик.
Я смело иду за ним. Пройдя метров триста-четыреста по этому дикому кладбищу леса, мы вступаем в полосу каменных россыпей. Всё устлано камнями самой причудливой формы. Мягкий густой мох покрыл их толстым слоем.
Останавливаемся, чтобы написать этюд. Пишу, как в лихорадке. Хочется быстрей запечатлеть эту неповторимую красоту, величие могучего сказочного пейзажа. Закрыв плотным серым тоном холст, вписываю причудливые силуэты скал, там и здесь выступающие группы елей, пихт, коряг. Захватывает какое-то очень сильное настроение, очень необычный колорит, цвет.
Снова подъем. Огромные вековые деревья стоят, плотно прижавшись друг к другу. Куда ни кинешь взор — стволы, стволы и стволы. Глянешь вверх — сплошные ветки. Огромные лапы пихт, кедров, елей словно переплелись друг с другом. Они закрывают небо. Даже в яркий, солнечный день здесь темно. Густой мягкий мох покрыл все кругом. Он взгорблен, вырисовывается каждый камень под ним, пень, ствол сваленного дерева. По колено утопают ноги. На стволах деревьев, на сучьях тоже густой мох.
Идем час, два, а лес все гуще и гуще. Приятная вначале мягкость мха начинает утомлять, хочется скорей ступить на твердую землю.
Вышли на каменную реку. Рушась от времени, скалистые вершины гор падали здесь у подножия скал, затем катились ниже, еще ниже. Одни камни ложились на другие, в лощинах их становилось больше и больше, образовались как бы каменные реки. Выйдешь на такую россыпь, и, действительно, словно огромная, волнующаяся река перед тобой. Камни, камни и камни.
Идем все выше… Деревья низенькие, уродливые. Их корни цепко укрепились в щелях камней, сосут из них влагу, которой мало на вершине. Каждый день, каждый час борются они с сильными пронизывающими ветрами. И хоть тяжело им, хоть изуродованы их тела, но они крепки и живут долгие-долгие годы.
Россыпи стали еще крупней, и, наконец, начались скалы. Это вершина.
Окончание следует