«Детская больница превращается в кишлак»: никаб в белом халате
В Ханты-Мансийском автономном округе разгорелась острая дискуссия вокруг появления медицинских работников в религиозной одежде — в частности, в хиджабах и никабах. Жители Когалыма, обеспокоенные ростом таких случаев в детской поликлинике, направили обращение губернатору. Их тревога понятна: для многих россиян, особенно старшего поколения, никаб — не просто элемент религиозной одежды, а визуальный маркер террористической угрозы. Такое восприятие укоренилось после трагедий вроде захвата театрального центра на Дубровке в 2002 году, когда террористки обмотанные взрывчаткой действительно носили подобные одеяния.
«Больница, поликлиника и даже некоторые магазины в Когалыме превращаются в кишлак», — пишет автор обращения, подчеркивая, что присутствие медперсонала в такой одежде в государственном учреждении, обслуживающем детей, воспринимается как навязывание чуждых культурных норм и нарушение устоявшегося культурного баланса. Подавляющее большинство жителей региона — русские, православные, чьи традиции сформировались в суровых северных условиях и в многовековом сосуществовании с коренными народами Севера, но не с ближневосточными практиками.
Однако ответ властей оказался формальным и отстранённым. Департамент молодёжной политики и гражданских инициатив сообщил, что запрет на хиджабы и никабы в Югре действует лишь в школах и не распространяется на медицинские учреждения. Более того, чиновники заявили, что «ношение подобной одежды в общественных местах не регулируется на уровне региона» и сослались на то, что «соответствующая инициатива рассматривается на федеральном уровне».
Этот ответ лишь усилил возмущение местных жителей. Во-первых, он игнорирует эмоциональный и исторический контекст: для многих граждан никаб и хиджаб — не просто элементы религиозной одежды, закрывающей лицо, а подсознательные символы насилия, страха и утраты безопасности. Во-вторых, такое заявление демонстрирует пренебрежение культурной чувствительностью коренного населения. В-третьих, оно создаёт двойные стандарты: если в школах подобная одежда запрещена, значит, она признана потенциально неприемлемой или даже опасной для детей. Почему тогда в поликлинике, куда ходят маленькие дети, её ношение считается допустимым?
Критики подчёркивают: речь здесь идёт не о дискриминации мусульман, а о соблюдении принципа профессиональной нейтральности в государственных учреждениях. Врач — не частное лицо на улице. Он работает в общественном пространстве, финансируемом из государственного бюджета, и обязан вызывать доверие у пациентов, а не тревогу — особенно у родителей, приводящих детей.
Кроме того, традиционный ислам в России — татарский, башкирский, кавказский — никогда не требовал ношения никаба или закрытых форм хиджаба. Эти практики пришли из стран Ближнего Востока и не являются частью российской мусульманской культуры. Их появление в Сибири и на Севере страны неизбежно порождает вопрос: чьи интересы и идеологии продвигаются через такую одежду — религиозные или политические?
Пока федеральные власти молчат, а региональные укрываются за бюрократическими отписками, доверие граждан к системе общественного порядка и межкультурного согласия продолжает таять. Люди не против мусульман — они против насаждения чуждых, ассоциативно опасных символов в пространствах, где должна царить нейтральность и спокойствие.
Для многих жителей региона одежда, закрывающая лицо, вызывает не просто культурный диссонанс, а болезненные воспоминания — о трагедиях прошлого, произошедших в России, которые хочется забыть, но которые до сих пор живы в общественной памяти россиян. Жители нашей страны не требуют категоричных запретов в отношении традиций других культур, но просят уважения к своей культуре, традициям и чувству безопасности. Прежде всего, россияне хотят чувствовать себя в своей стране спокойно, уверенно и без страха — за своё будущее и за будущее своих детей.
Вероника Баренцева