Думала, он появился в утреннем эфире, чтоб снова убеждать нас прививаться, а я уже... Ан нет. Оказывается, он успел смотаться в Чечню, чтоб посмотреть их здравоохранение, а не то, о чем наверняка подумали вы.

Понравилось все, кроме того, что там не пьют. И то - быстро привык и тоже понравилось.

Выводы прозвучат неожиданные. Не спешите падать в обморок и опровергать.

- Действительно, не пьют , - Александр думал, что только декларируют, но оказалось, правда. - Так что если кто-то нуждается в детоксе - добро пожаловать в Чечню.

У него, как и у многих, жил в голове стереотип - горцы, опасность, война, недружелюбие. Мы столько с этим жили. Он помнит виды разрушенного Грозного. Было с чем сравнить.

И вот он в этом городе.

Во-первых, поставил задачу - найти бумажку. Мусор. И не нашел нигде - ни в центре, ни на окраинах. Смотрел возле урн...

- Чистота умопомрачительная. Отстроены новые дома. Безопасность полная. Они машины не закрывают! За три года было два угона. Рамзан выступил, сказал: «Даю три дня, иначе найду сам». В общем, вернули на второй день все машины. Больше угонов не было.

Ездил Мясников по приглашению Минздрава, и был удивлен местной медициной. Восстановили больницы, закупили оборудование. Кадровый вопрос решили так: человек после окончания вуза едет в ординатуру и подписывает бумагу о том, что потом он или возвращается в республику или платит 3 миллиона рублей в виде компенсации за обучение.

- Я спросил: «А если пошлет на три буквы?» Министр растерянно на меня посмотрел и сказал: «У нас так не принято».

Уважение к старшим - вообще потрясающее. В аэропорту видел сцену. Стоит человек - в возрасте, с седыми волосами. Рядом парнишка лет семнадцати берет бутылку воды и спрашивает у него: «Вы будете воду?» Тот говорит: «Нет-нет». И только после этого парень пьет. Мясников уточнил - они знакомы? Нет, объяснили ему, но так принято - сначала нужно предложить старшему, посмотрев вокруг себя. И так во всем.

Был на заводе - очень высокотехнологичное производство стентов, используемых при инфаркте миокарда. Строил его индус, который 30 лет живет в России, долгие годы носился с идеей постройки такого предприятия. Был у нескольких губернаторов, проявляли интерес, а потом начиналось...

Кто-то посоветовал ехать в Чечню. Не решался. Рискнул. Поговорили с Кадыровым. Тот послал к чиновникам. Индус подумал: ну, сейчас опять.

А те только спросили: «Когда начинаем»?

Говорит: «Ты не поверишь - ни откатов, ни нажимов. С меня нужно только две вещи - рабочие места и налоги». Человек хочет строить - и строит. Там нет бюрократических проволочек.

Мясников помог чем-то жене одного из охранников Кадырова. Тот рассказал, что глава республики запрещает перекрывать движение, когда идет его машина, в магазине, в других местах. «Узнаю - плохо будет».

А Рамзан зря не скажет. Это чувствуется.

- Я нашел формулу благополучия России - в каждую губернию поставить губернатором Рамзана Кадырова. И всё будет. Люди получают удовольствие от того, что они делают. Строят. Восстанавливают. И это у них получается очень хорошо. Я давно не видел людей, которые с энтузиазмом что-то делают. У всех как-то - зарплата, обязанности... А у этих глаза горят. Приезжаю в больницу - там молодые ребята, зав. отделением, лет по 25, все после ординатуры. Видел там русского парня, он из Саратова, я ему честно сказал: «Я бы тебя украл». Из него такая энергия прет!

Нашел ли он чеченских геев, запуганных людей на улицах, угнетенных женщин (по следам того, о чем все время пишет «Новая газета») - само собой поинтересовался Соловьев, который и вел с другом непритязательную беседу.

Мясников повторил то, о чем все время на еженедельных пресс-конференциях говорит Мария Захарова, которую достали этим вопросом заграничные журналисты.

- Ну, почему их не взять и туда не отвезти?

Он Рамзану (Мясникову было неудобно, но отчество там не принято) сказал про нереализованный потенциал. Мясникову даже сын при отъезде сказал: «Ты, пап, там поосторожнее». Есть стереотип, на котором «Новая газета» и паразитирует. Надо развивать туризм. Там и так много туристов, но надо больше. Надо устраивать детские лагеря, чтоб больше людей проходили через Чечню и видели, что там не просто мир, а - посмотрели как можно и нужно. Он успел съездить и в областную больницу Гудермеса, в другие места. И везде - только удивление. Столько сделано за короткий срок.

- А как с едой? - внезапно спросил Соловьев.

- Ну, зачем ты так... - с укором ответил Мясников. - Я - гость. Меня кормили. Есть пришлось много, обильно. Немножко странно великолепный нежнейший шашлык запивать соком или компотом. Но, знаешь, я на третий день привык. Еда вкусная. Не так много мучного. Овощи, фрукты, баранина, форель. Еда вкусная, люди очень гостеприимные. Кстати, без навязчивости - вот что интересно. Видят, я так - раз, голову немножко приклонил... Всё-всё, гость устал. Пожалуйста, идите. Тренажерный зал при гостинице отличный. Но я с Рамзан Ахматычем тренировку забил (он приглашал, но не смог, были дела), два часа лёта, обязательно поеду.

**********

Добавлю от себя, чтоб не получить в комментариях то, что увидела в чате. Хотя с пессимизацией канала, быть может, аннигилировались и боты.

Давно хотела написать, и на рабочем столе мне напоминает об этом фото.

Этих людей сейчас расстреляют. Казнь по законам шариата в Чечне. В сети есть пленки, на которых Зелимхан Яндарбиев, один из президентов самопровозглашенной Ичкерии, которого потом настигнет пуля в Катаре, сам командует казнью на площади.

Приговоренному разрешают под камеру омовение и намаз.

И, вы не поверите, на площадях каждый раз - куча СМИ, десятки журналистов, в том числе и корреспондентов будущих НГ и разных Эхов со Свободами, и других западных СМИ, которые требуют дать свободу повстанцам, освободить их от тяжелой руки Кремля.

Это кадр из большого репортажа НТВ о судах шариата в 1997 году. Микрофон в руке у Елены Масюк. Головной убор - как положено в независимой Ичкерии.

Вот зрители публичной казни из ее же репортажа.

Вот Масхадов на той же площади. Журналисты будут брать у него интервью, где он объяснит целесообразность шариатских судов и казней на площади.

А вот этот молодой человек рассказывает журналистке:

- Все русские, все чеченцы - кто не попадается на преступлении, все хотят получить наказание в соответствии с шариатом.

- Он - бывший директор Дома пионеров, - добавляет журналистка. Она постоянно ссылается на зарубежных консультантов, которые не очень приветствует религиозный формализм, который они наблюдают в свободной Ичкерии. А пожилые люди, говорит она, сетуют на то, что исчезает уважение к старшим.

И вот в ее репортаже идет спокойно Хаттаб, который как и другие зарубежные гости, прибывшие на помощь мусульманским братьям, борется с вредными привычками, рассказывая, что гашиш хуже, чем вино.

Вот девушки рассказывают, как им хочется, чтоб больше чеченских девушек одевались, как они.

А эта радуется тому, что до конца дней сможет теперь ходить с закрытым лицом.

Вот что интересно - ни она, ни другие журналисты, вхожие к террористам, как к себе домой, почему-то не писали тогда ни о чеченских геях. Никто и ничего - от слова «совсем». Только о свободе, которую нужно предоставить независимой Ичкерии, чтоб она жила, как хотела. Пусть даже так. Это же ее выбор.

***************

Они живут сегодня так, как рассказывает доктор Мясников. Хотя, быть может, он не всё увидел.

А что же случилось с журналистами «Новой газеты»? Нормально же когда-то ездили на уличные казни, снимали хоттабов и убийц детей в Беслане и «Норд-Осте» - в шаговой доступности общались.

Их не устраивает то, что чеченцы остались в составе России? Или то, что они получили возможность сохранить какие-то традиции, которые не вяжутся с представлениями о демократии завсегдатаев «Жан-Жака?

По поводу экземпляров, которые творят чудеса за пределами республики. Пожалуйста, вспомните своих дорогих соотечественников на курортах Турции, Египта и других местах, где царствует всё включено.

Это что - вся Россия?

По поводу новых домов и больниц. Беда накрыла в Чечне и обычных мирных людей. И я помню, как одна русская женщина рассказывала в передаче «Жди меня» - еще при прежних ведущих - как они сидели в подвале большой многонациональной семьей, жившей до этих событий в разбомбленном доме. У нее там умерла больная старенькая мама.

Восемь дней они не могли выйти на улицу. Там невозможно было поднять головы.

Но все соседи были рядом. Утешали. Помогали справиться с горем. С тем, что маму восемь дней невозможно было похоронить.

У меня на этом всё. Дальше думайте сами.