«Если на съемках не весело, значит, все делают что-то не то». Интервью Юры Борисова
Гран-при кинофестиваля «Маяк», который закончился в Геленджике на прошлой неделе, получил фильм «Кончится лето» якутских режиссеров Владимира Мункуева и Максима Арбугаева. Одну из главных ролей в нем сыграл Юра Борисов, который представил в Геленджике еще один фильм — победившую в Каннах «Анору». «Сноб» поговорил с Юрой Борисовым о съемках в Якутии и Голливуде, карьерных перспективах после победы в Каннах и любви к Пушкину.
Как вас называют за границей — Юра или Юрий?
Так и зовут — Юра Борисов. Иногда в фамилии ставят ударение на последний слог — БорисОв.
Вы смотрели много якутских фильмов до того, как снялись в «Кончится лето»?
Да, некоторые видел — например, когда их привозили на «Кинотавр». Надо уточнить понятия — мы это обсуждали после премьеры: «Кончится лето» — это не якутское кино, а кино, снятое в Якутии. За последнее время якутское кино сильно поменялось — раньше было такое классическое представление, что это какие-то шаманско-волшебные фильмы, в которых происходит диалог с другим миром и снимаются только якуты. Тут совсем другая история — бытовая, и про русских, и про якутов.
Помните, когда вам предложили сняться в «Кончится лето»?
Когда я подключился к проекту, сценарий еще дорабатывался и достаточно сильно изменился по сравнению с итоговым. Мы его обсуждали и проговаривали — разгоняли с Володей и Максом (режиссерами фильма Владимиром Мункуевым и Максимом Арбугаевым. — Прим. ред.). Но все самое интересное началось уже в Якутии.
Что началось?
Процесс съемок. Мы много перемещались по Якутии, и это было очень непросто — и в бытовом, и в психологическом отношении, со всеми сложностями мы справлялись относительно небольшой группой. Возникало много непредвиденных обстоятельств: погода, проблемы со связью. Мы перемещались на огромные расстояния — по 700, по 1000 км, у нас периодически ломались машины, мы терялись, потом находили друг друга, график из-за этого сдвигался, кто-то выпадал. Иногда не получалось сделать все в том виде, в котором мы хотели, и мы по ходу что-то меняли и перепридумывали.
Во многих местах, куда мы ездили, не было удобных условий, актерских вагончиков. Все приходилось делать где придется: сели у дороги и переодеваемся, делаем грим, на ходу собираем то, что нужно в кадре. Мы с Макаром (Хлебниковым) практически жили в своих костюмах, чтобы не нужно было переодеваться — всегда быть готовыми к тому, чтобы что-то снять. Мы существовали не в режиме поработал — отдохнул, а перманентной готовности — ловли материала, скажем так!
В фильме вы с Макаром Хлебниковым играете братьев. Как у вас складывались отношения на съемках? Работа над фильмом вас сблизила?
Мы с Макаром через очень многое вместе прошли. На съемках мы по необходимости все время были вдвоем — помогали друг другу, ругались, мирились, терпели какие-то неудобства. Например, на Крайнем Севере мы с ним жили в одной избе, где печь нужно было круглосуточно подтапливать, чтобы не замерзнуть, мы ее вдвоем и топили. И такого общего быта у нас с ним было очень много — приходилось договариваться, притираться друг к другу. За время съемок мы очень хорошо друг друга узнали и полюбили — можно сказать, обрели друг друга.
Вы давали Макару какие-то советы на правах старшего?
Никаких советов я не давал. Съемки — это совместный открытый процесс. Иногда со стороны виднее, как лучше что-то сделать, но общего правила тут нет, каждый случай индивидуальный и требует обсуждения. Мы все участвовали в работе друг друга, потому что так проще и интереснее.
На обсуждении после показа на «Маяке» вам сказали, что у вашего героя в фильме глаза убийцы. Как вы добились того, чтобы выглядеть как психопат?
Никак не добивался. Персонаж в какой-то момент начинает жить своей жизнью, отдельно от меня. Это такая немного волшебная штука: ты лепишь героя, потом время его жизни растет — и в какой-то момент он оживает, обретает свои черты, энергию и начинает сам хотеть что-то делать, о чем-то своем думать. Когда начинается дубль, действует персонаж. Это его глаза, а не мои — он этого захотел, и я не знаю, почему это так.
Вы легко выходите из образа, расстаетесь с героем после съемок?
Это лучше спросить у моей жены: со стороны этот процесс лучше виден, мне изнутри он не так заметен.
На фестивале «Маяк» показали еще один ваш фильм — «Анору», которая получила главный приз в Каннах. Как вам поступило предложение сняться в нем?
Все началось с того, что на Каннском фестивале показали «Купе номер 6» (Юра Борисов играет в нем главную роль, шахтера Леху. — Прим. ред.). Спустя где-то год после этого мне позвонил Шон Бейкер (режиссер «Аноры». — Прим. ред.), сказал, что работает над сценарием своего следующего фильма и пишет для меня роль. Шон спросил, хочу ли я у него сняться, я тогда его не знал и сказал, что мне надо посмотреть его фильмы и подумать. Посмотрел, увидел в них душу и согласился сняться у него.
В этом фильме с вами сыграл Марк Эйдельштейн. Вы сразу знали, что будете сниматься вместе?
Это я рассказал Шону про Марка — что есть такой молодой актер в России, и он, как мне кажется, мог бы классно сыграть эту роль. Я очень люблю Марка — и как артиста, и как человека. Когда мы с ним познакомились, мы буквально за полдня стали родными друг другу людьми.
Когда вы снимались в «Аноре», вас узнавали люди на улицах?
Да, подходили русские, которые видели мои фильмы.
Вы впервые снимались в Америке?
Да.
Сильно ли съемки в США отличаются от съемок в России?
Вообще никак не отличаются: когда процесс настоящий, открытый, неважно, какой люди национальности. Люди сливаются в одной идее, вместе над ней работают. Конечно, есть какие-то нюансы, но они незначительные: если переехать из одного города в другой, из одного региона в другой, в России, все тоже немного поменяется. Но каких-то глобальных отличий я не нашел. «Анора» — кино про людей, достаточно камерное, которое требует чуткости от съемочной группы. Оно было бы таким же, если бы снималось в России.
В «Аноре» много российских и русскоязычных актеров. Вам было весело на съемках?
На съемках должно быть весело — в смысле куража и энергии. Если не весело, значит, все делают что-то не то. Конечно, нам было весело, но местами и сложно, потому что это другая страна, культура. На то, чтобы к этому адаптироваться, нужно было время.
Что вас больше всего удивило в Америке?
Даже не знаю. Наши педагоги в институте называли это «домашние радости» — неважные для творчества вещи, которые интересны твоим родным или друзьям. Ну, например, что мы ели (на съемках в Америке. — Прим. ред.). Мне кажется, в интервью об этих мелких деталях нет смысла рассказывать — есть более важные вещи.
На съемках были какие-то производственные особенности?
Мы снимали на пленку. Я не обсуждал с режиссером, почему именно так, но мне кажется, что те, кто посмотрят наше кино, сами все поймут: пленка передает энергию лучше, чем цифра. Некоторые моменты были важны для Шона. Например, одну сцену он снимал с вертолета — для него было принципиально сделать именно так, не с квадрокоптера, а из вертолета, в котором сидит оператор, как снимали в Голливуде в 70-е.
Не боитесь застрять в этом амплуа? Что всегда будете играть на Западе русских гопников и бандитов?
Будут предлагать роли, а я уже буду разбираться, что с этим делать — меня же никто не заставляет их играть.
Вы заметили, что что-то изменилось в вашей карьере после того, как «Анора» получила главный приз на Каннском кинофестивале?
Относительно проектов пока рано говорить: что-то меняется, но должно пройти время, чтобы люди посмотрели кино. Многие интересные американские актеры, режиссеры, художники подходят и говорят что-то приятное о фильме — это классный момент жизни.
В СМИ разошлась фотография с кинофестиваля в Торонто, где вы разговариваете с Анджелиной Джоли. Как вы с ней познакомились?
Я на фестивале в Торонто представлял свой фильм, Анджелина — свой. Мы делали разные пресс-движухи и на секунду пересеклись. Она подошла, сказала, что посмотрела «Анору» и фильм ей очень понравился.
Вы сейчас один из самых известных российских актеров. Вы работаете над собой, что-то делаете, чтобы не зазвездиться?
Даже не знаю. (Молчит.) Жизнь идет, я с удивлением на нее смотрю и пытаюсь удержаться. У меня по сути те же задачи, что и у любого другого человека, те же соблазны, грехи, с которыми нужно как-то справиться, — я и пытаюсь справляться.
У кого из режиссеров в Америке вы хотели бы сняться?
Мне нравится Йоргос Лантимос, его фильмы «Клык», «Убийство священного оленя», «Бедные-несчастные». Он создает очень интересные миры, и мне хотелось бы в них побывать.
С кем из голливудских актеров вы хотели бы поработать?
Мне интересны Шайа Лабаф, Пол Дано и Джесси Айзенберг. Из взрослых Том Хэнкс, я хотел бы даже просто с ним познакомиться.
В феврале 2025 года выйдет фильм «Пророк», в котором вы сыграли главную роль — Александра Пушкина. Когда вам предложили в нем сняться, вы сразу согласились? Не волновались, как это — сыграть главного российского поэта?
Когда я начал готовиться, я узнал, какой Пушкин был невероятный человек. Страстный, не умеющий себя контролировать, с преувеличенным чувством собственного достоинства, с детскими травмами — и в то же время очень умный, начитанный, открытый ко всему, умеющий, как никто, дружить и любить, отдавая этому всего себя без остатка. Все это уживалось в одном человеке. Мы очень мало знаем о Пушкине с этой стороны, об этом почти не рассказывают в школе.
А читать Пушкина вы любите?
Я прошел с ним такой большой путь, что я просто могу сказать, что люблю Пушкина (смеется).
Фильм «Пророк. История Александра Пушкина» выйдет в прокат 14 февраля 2025 года
Фильм «Кончится лето» выйдет в прокат 27 февраля 2025 года