Святейшая любовь
Сергей Михайлович Извеков появился на свет 23 июля 1910 года в городе Богородске (ныне Ногинск). Вв 15 лет он стал иноком московского Сретенского монастыря, через два года принял постриг под именем Пимена.
В 1960-м – он стал архиепископом и членом Священного Синода, в том же году его назначают управляющим делами Московской Патриархии.
19 января 1930 года, в светлый праздник Крещения Господня, в крымском поселке Токмак родилась девочка – Лида Стрельникова. Через пять лет ее родители перебрались в Сухуми.Когда они задумали окрестить дочь, крестным отцом попросили стать их доброго знакомого – архиепископа Петергофского Николая (в миру Борис Дорофеевич Ярушевич). Владыка незадолго до смерти попросил архиепископа Пимена позаботиться о его крестнице.
Их первая встреча состоялась в Бауманском переулке, в небольшом деревянном домике, где жил владыка Николай. Ясноглазая, улыбчивая, доброжелательная Лида понравилась Пимену с первого взгляда. А ее красивый архиепископ поначалу испугал своим строгим и неприступным видом. Но потом, во время беседы за чаем, она вдруг поняла, что он – добрый, что за напускной строгостью скрывается ранимая душа. И так ей захотелось поддержать его, сказать какие-то ласковые слова...
Вскоре Пимен уехать служить в Тулу, потом стал митрополитом Ленинградским и Ладожским. С Лидой и опекавшей ее Александрой Васильевной у него завязалась дружеская переписка. Осенью 1963-го Пимена назначили митрополитом Крутицким и Коломенским, и он перебрался в Москву. При всей своей занятости (а он был еще и членом Советского Комитета защиты мира, Комитета по связи с соотечественниками за рубежом, членом Всемирного Совета Мира) он находил время, чтобы позвонить своей подопечной.
В августе 1966-го Лида в тяжелом состоянии попала в больницу. Только тогда Пимен понял, как дорога ему эта женщина. То и дело он передавал ей через Александру Васильевну нежные, ободряющие записочки: «Мне хотелось бы, чтобы Вы были умницей! Не хандрили, не расстраивались и помнили всегда, что у Вас вся жизнь впереди!.. Вы такая замечательная и добрая, что даже не побоялись умирающей соседки и оказывали ей последние услуги. Я ее обязательно вспомню (в молитвах. – Авт.) Никогда не забываю Вас. Об этом и просить не надо. Я отношусь к разряду людей чутких и сразу, при первом знакомстве с Вами, хорошо понял, что Вы собой представляете как человек, и почувствовал Ваше отношение ко мне. Да будете Вы за все хорошее и доброе вознаграждены здоровьем и всем самым светлым и радостным в Вашей жизни... Еще раз прошу Вас самым усердным образом – берегите себя... Все пройдет, и вы поправитесь. Будете меня вновь утешать Вашим присутствием в Е(лоховском) и... все будет хорошо. С постоянной памятью и уважением. +Кр(утицкий)»
После больницы Лида уехала в отпуск к родителям. 28 сентября она отправила Пимену письмо с признанием в любви. (Долгие годы в этот день он будет поздравлять Лидию: «Сегодня наш дорогой день! День, который принес радость, и в моей осени засветило весеннее солнышко. Я... очень хочу, чтобы ты была самая счастливая на свете в продолжении всей жизни... Так хочется еще и еще вспоминать, еще и еще поздравлять...»)
Из письма Пимена от 5.10.66: «Спасибо за слово «скучаю», которое дает мне возможность не стесняясь писать Вам, когда у меня будет настроение и желание. Такое желание у меня бывает часто, и я боялся (своей) назойливости и недовольства с Вашей стороны тем, что во время отдыха Вас посещают мои письма и доставляют беспокойство... Наверное, Вы, отдыхая, все время чувствуете мою тень, сопровождающую Вас по пятам? Я все время думаю о Вашем отдыхе и предаюсь всевозможным предположениям, может быть, фантастическим, но... мысль всюду следует за Вами!..
Я часто думаю о том, что как хорошо родство душ, и как хороша возможность ощущать близкого, дорогого человека, и какое большое наслаждение в жизни дает такое ощущение!..
Вчера мне подарили собрание сочинений С. Есенина, и я в свободное время перечитываю... И стараюсь заглушить скуку и отсутствие возможности слышать любимый голос по телефону, но... все равно ничего не получается! До скорой, радостной встречи. С любовью+ Кр(утицкий)»
Когда Лида вернулась в Москву, у них состоялся серьезный разговор. Пимен переживал, что их отношения испортят ей жизнь. Ну что, кроме своей любви, мог он предложить молодой, симпатичной женщине? Ведь даже показаться на людях вместе они не могли без благовидного предлога! А она была согласна на все...
Осенью Лида уезжала к родителям в Сухуми. И он просил: каждый вечер ровно в десять вспоминай меня. И каждый день летели к ней телеграммы, письма и открыточки – с ее любимыми розами: «...пусть они напоминают о тех, которые остались на столе и не хотели увядать...»
Он поздравлял Лиду с праздниками, рассказывал о служебных делах, иногда сетовал на нездоровье (с 1947 года мучил его диабет, временами болели ноги и случались сильные сердечные приступы), но чаще трогательно уговаривал ни о чем не печалиться и «беречь свое сердечко».
«Сейчас шесть с половиной часов вечера, и я тебя провожаю мысленно. Слышал только что твой голос и... нахожусь под его впечатлением. Через полтора часа поезд унесет тебя к самому синему морю, в тепло и ласку дорогих, родных сердец. Я же тебя не увижу бесконечно долго!..
Буду с терпением и стойкостью дожидаться двух двоек следующего месяца. Если бы ты знала, как грустно, грустно. Я знаю... уверен, что ты чувствуешь..."
«Дорогая Солношулечка! Сегодня Вы еще в дороге, а я уже пишу в надежде порадовать Вас моей весточкой в день приезда. Вчера было очень грустно на душе. Представлял себе, как неумолимо застучали колеса и унесли дорогое существо в далекие края. Вслед за поездом понеслись и мои мысли и чувства, для которых не существует ни предела, ни расстояния...»
«Ты знаешь, как мне приятно бывает получить твое письмо. Это единственный источник тепла и радости!.. Я очень сожалею, что не могу быть участником вечерних бесед за чайным столом. А так хотелось бы, и такое было большое стремление. Видимо, такова уж судьба, и обстоятельства бывают сильнее нас...»
«Я чувствую себя как-то странно в связи с тем, что нарушился мой режим дня и кажется необычным... по несколько раз в день не звонить по известному телефону и не слышать тот голос, который является голосом радости и успокоения!»
«Дорогая Чудесулечка! Большое спасибо тебе за письмо с веточкой из трех листьев, с замечательными родными словами и мыслями! Я очень хочу, чтобы все было именно так и разлуки не было ни в жизни, ни в смерти!.. Жду с нетерпением возвращения. Всегда с любовью. +М(итрополит) П(пимен)»
Из письма Лиды к родителям: «Родные мои, он вас так любит, так часто вспоминает везде и всюду и все ждет в гости. День рождения, как и Новый год, встречали вместе очень хорошо. Дарили друг другу подарки... Роднулечка меня лелеет, как вы просили, бережет, любит. Я знаю, что я счастлива, я это хорошо чувствую, и в то же время самой не верится, что все это происходит со мной, что так бывает наяву, что это не сон, а чудесная земная сказка, произошедшая по вашим мольбам, мои родные. Любите его, как он любит меня и вас!»
Но имя «роднулечки» она хранила в тайне от родных, для них он был просто Сергеем Михайловичем. О грешной ее любви знали только верная Александра Васильевна и... племянница Тамара.
Тамара училась в Ярославле и часто бывала в Москве у тетки. С Сергеем Михайловичем познакомилась по телефону. Он был неизменно любезен, расспрашивал Тамару о студенческих делах, советовал побывать на какой-нибудь выставке, а потом поделиться впечатлениями. Нередко присылал билеты в Большой театр и на Таганку, в «Современник» и в Ленком; если спектакль заканчивался поздно, у театра их с Лидой ждала черная «Волга» Сергея Михайловича. Иногда он передавал для Тамары забавную безделушку, или флакончик французских духов, или красивую коробку конфет.
Однажды Тамара спросила, почему Сергей Михайлович никогда не ходит вместе с ними в театр? Лида ответила, что по долгу своей службы он не имеет права показываться в таких местах. Сложив вместе служебный долг, черную «Волгу», дефицитные подарки и постоянные поездки за границу, Тамара решила, что Сергей Михайлович разведчик.
«Как-то Лида повела меня в Елоховский собор, – рассказывает Тамара. – Когда митрополит Крутицкий и Коломенский начал проповедь, я буквально вцепилась в тетку: «Это же Сергей Михайлович, его голос...» Та смутилась: «Глупости, тебе показалось» – но, выйдя после службы из храма, призналась: «Да, это Сергей Михайлович, мы любим друг друга давно...» Я возмутилась: «Он же митрополит!» Лида вспыхнула: «А кто дал тебе право судить его?! Что ты вообще знаешь!..»
В 1971 году Пимен стал Патриархом. Доля ему выпала незавидная. Что греха таить, он возглавил Русскую Православную Церковь потому, что в верхах его сочли наиболее лояльным. (Лидия Васильевна как-то обмолвилась: «Назначили его, а куда денешься?») Его награждали орденами, отправляли в зарубежные командировки, избирали депутатом Верховного Совета СССР и делегатом партийных съездов (ни на одном заседании он не присутствовал, ссылаясь на нездоровье). Но при этом вся его деятельность строго контролировалась Советом по делам религий. Он не имел права свободно посещать епархии и общаться с паствой. Даже лечиться или отдыхать ему дозволялось только в правительственных санаториях либо на патриаршей даче в Одессе. Как-то «светские» помощники устроили ему секретный круиз по Волге. В Ульяновске Патриарх хотел было направиться в церковь, но его остановили: в плане посещений указаны только музей Ленина и памятные ленинские места. Пимен вернулся на теплоход.
В западной прессе его много критиковали – мол, проводит церковную политику, угодную советской власти, «ручной патриарх». Пимен вздыхал: «Походили бы они хоть пару дней в моих башмаках...»
Своими малыми радостями и печалями он делился с Лидией Васильевной, та успокаивала, утешала как могла.
Об их отношениях – шила в мешке не утаишь, – конечно же, узнали и келейники Патриарха, и присматривавшие за ним кагэбэшники. Не зря ведь Олег Калугин, в ту пору полковник КГБ, желая исповедаться Патриарху, просил походатайствовать об этом именно Лидию Васильевну.
В 1983 году здоровье Лидии Васильевны ухудшилось настолько, что ей на год дали инвалидность. А потом она стала работать в Патриархии. По мере сил старалась помогать Пимену. Неплохо зная английский язык, участвовала в приеме иностранных делегаций, писала приветственные речи, немало сделала для возрождения Свято-Данилова монастыря, за что была награждена орденом Святого Владимира 3-й степени
По нескольку дней гостила она в патриаршей резиденции в Серебряном Бору или на даче в подмосковной Перловке, сопровождала Пимена на отдых в Одессу. Всегда присутствовала на торжественных богослужениях и различных официальных мероприятиях Патриархии. Осенью 1985-го Пимен уехал лечиться в Карловы Вары. Судьба подарила им эти последние счастливые дни...
После лечения состояние Патриарха резко ухудшилось: одолевала слабость, ноги отказывали, и порой келейникам приходилось носить его на руках. По настоянию врачей пришлось долечиваться в подмосковном санатории.
Из письма Лидии Васильевны к архиерею Николаю от 27.02.87: «Боже мой, как все-таки быстро ушли от всех нас радости того хорошего времени, оставив взамен много житейских проблем и трудностей. Вам тяжело, Владыка, я это знаю... боль, о которой нигде не сказано, мне кажется, я ощущаю ее всем своим существом, наверное, потому, что у самой душа ранимая. Я имею в виду не только кончину папы, а много личных разных неприятностей. Так что на всю оставшуюся жизнь мне хватит горя и печали...»
В октябре 1987-го у Пимена обнаружили рак. От операции он отказался категорически. И угасал, таял как свеча. А Лида молилась, только молилась за него: ни подойти, ни приласкать, ни унять боль его – не было у нее такого права.
3 мая 1990 года Патриарх скончался. Похоронили его в крипте Успенского собора Троице-Сергиевой лавры.
Рассказывают, что сразу после похорон бывшая домоправительница Надежда Николаевна вывезла из резиденции все вещи Пимена, в том числе и шкатулку с письмами Лидии Васильевны.
...Из Патриархии она ушла. И вообще сильно сдала, старела буквально на глазах. Очень скоро перестали звонить ей многочисленные церковные знакомые, не так давно уверявшие в своей вечной дружбе. Доброе отношение сохранили лишь митрополит Питирим, бывшие келейники Пимена да настоятельницы монастырей, куда она ездила на богомолье.
А в 1998-м Лидия Васильевна оказалась в онкологическом центре. От операции, как Пимен, отказалась. Тут же составила завещание: «Все, чем я владею на момент моей смерти, оставляю племяннице...» Тамаре запретила рассказывать о своей болезни, попросила: «Не отдавай меня в больницу. Хочу умереть дома, в окружении близких. Похороните меня рядом с мамой в Ракитках».
Летом 1999 года в «Новых Известиях» появилась статья «Фаворитка из Чистого переулка» – о домоправительнице Пимена. Цитирую: «Надежда Николаевна появилась в Чистом переулке, где находилась рабочая резиденция московских патриархов около 1985 года, когда у Пимена резко ухудшилось здоровье... Она, вероятно, ухаживала за больным человеком, а заодно решала свои вопросы и вопросы окружения, которое вокруг нее немедленно возникло. За влиятельность и близость к Пимену ее звали Надежда всея Руси и очень боялись... Многие из ныне действующих епископов привозили Надежде... магарыч за продвижение своих фаворитов в епископы. Говорят, стоило это пять тысяч брежневских рублей... Пимен скончался, отписав в завещании Надежде существенную часть своего имущества».
Горько было читать эти строки Лидии Васильевне. Все полуправда. А правда была в том, что ухаживали за Патриархом его келейники и две монахини из Мукачевского монастыря – Зинаида и Ирина. Мифическое «влияние» и «близость» вообще выдумки. В последние годы Пимен страдал рассеянным склерозом, что тщательно скрывало его окружение. Порой он даже не узнавал келейников, часто уходил в себя. В такие минуты ловкачи, обделывая свои делишки, могли подсунуть ему на подпись любую бумагу...
Лидия Васильевна умерла 19 мая 2001 года в Белоруссии и там же была похоронена.
Племянница Тамара нашла квартиру Лидии Васильевны разгромленной (будто ее тщательно обыскали) и разграбленной. Исчезли старинные иконы, подаренные Пименом, огромный портрет митрополита Николая работы Александра Шилова, столовое серебро, украшения, одежда...
Почти год названивали Тамаре истеричные тетки: «Теперь все знают, что Лидия была сожительницей Патриарха...» Не раз звонили с угрозами, с предложением выгодной сделки – мечтали заполучить архив «любовницы Патриарха». Известно, что Пимен доверял Лидии Васильевне многие церковные секреты и, возможно, у кого-то закралась мысль: а не вела ли она дневники, не остались ли какие-то записки или письма?
Остались. В тайнике, до которого, по счастью, так и не добрались чужие руки, сохранилась самая ценная часть архива: письма ее крестного отца и нынешнего Патриарха Алексия II, с которым Лидия Васильевна была дружна почти полвека. Отдельно в небольшом портфеле лежали пожелтевшие от времени письма Пимена и короткая записочка Лидии Васильевны: «Он будет меня ждать там, где все встречаются. Он ждет. А сколько ему еще осталось ждать?..»
https://www.sovsekretno.ru/articles/lyubov-zemnaya/
***
Вот это и называется "бери от жизни всё". Пимен взял и лагерь, и ссылку, и сотрудничество со своими же палачами, и фронт, и высшие почести, и нищету, и богатство, и подростковое монашество, и последующую любовь. Вот только радости отцовства у него, кажется, не было...
А история церкви шла своим путем - от Лидии Васильевны к Лидии Михайловне... А я, работая в патриархии, любовался третьей Лидией - незабвенной Лидией Константиновной... (https://www.ng.ru/facts/2001-11-28/3_man.html)
***
Народ интересует - был ли секс. Не знаю. Церковная девушка племянница видела отношения тети Лиды с Сергеем, а узнав, что он монах, сочла их греховными.
«В своё время ходили слухи о том, что у Пимена в Ростове-на-Дону имеется семья, дети. Возможно, такие данные и использует Остапов. Но это предположение. Что касается Москвы, то известно, что здесь у Пимена имеются женщины и был случай, когда по параллельному телефону я слушал, как он одной женщине говорил “крепко, крепко тебя…”. (Справка о приеме архиепископа Алексия Ридигера 20 февраля 1967 года Совет посетил архиепископ и был принят заместителем председателя Совета т. Фуровым В.Г. http://grigoryants.ru/zhurnal-glasnost/glasnost-13/)
С другой стороны, свои письма Лидии он подписывал открыто своим церковным именем и саном. Значит, не боялся, что их прочитают чужие глаза. А, может, он на них и рассчитывал? Мол, хотите компромат на меня? - Да пожалуйста!
В 1960-м – он стал архиепископом и членом Священного Синода, в том же году его назначают управляющим делами Московской Патриархии.
19 января 1930 года, в светлый праздник Крещения Господня, в крымском поселке Токмак родилась девочка – Лида Стрельникова. Через пять лет ее родители перебрались в Сухуми.Когда они задумали окрестить дочь, крестным отцом попросили стать их доброго знакомого – архиепископа Петергофского Николая (в миру Борис Дорофеевич Ярушевич). Владыка незадолго до смерти попросил архиепископа Пимена позаботиться о его крестнице.
Их первая встреча состоялась в Бауманском переулке, в небольшом деревянном домике, где жил владыка Николай. Ясноглазая, улыбчивая, доброжелательная Лида понравилась Пимену с первого взгляда. А ее красивый архиепископ поначалу испугал своим строгим и неприступным видом. Но потом, во время беседы за чаем, она вдруг поняла, что он – добрый, что за напускной строгостью скрывается ранимая душа. И так ей захотелось поддержать его, сказать какие-то ласковые слова...
Вскоре Пимен уехать служить в Тулу, потом стал митрополитом Ленинградским и Ладожским. С Лидой и опекавшей ее Александрой Васильевной у него завязалась дружеская переписка. Осенью 1963-го Пимена назначили митрополитом Крутицким и Коломенским, и он перебрался в Москву. При всей своей занятости (а он был еще и членом Советского Комитета защиты мира, Комитета по связи с соотечественниками за рубежом, членом Всемирного Совета Мира) он находил время, чтобы позвонить своей подопечной.
В августе 1966-го Лида в тяжелом состоянии попала в больницу. Только тогда Пимен понял, как дорога ему эта женщина. То и дело он передавал ей через Александру Васильевну нежные, ободряющие записочки: «Мне хотелось бы, чтобы Вы были умницей! Не хандрили, не расстраивались и помнили всегда, что у Вас вся жизнь впереди!.. Вы такая замечательная и добрая, что даже не побоялись умирающей соседки и оказывали ей последние услуги. Я ее обязательно вспомню (в молитвах. – Авт.) Никогда не забываю Вас. Об этом и просить не надо. Я отношусь к разряду людей чутких и сразу, при первом знакомстве с Вами, хорошо понял, что Вы собой представляете как человек, и почувствовал Ваше отношение ко мне. Да будете Вы за все хорошее и доброе вознаграждены здоровьем и всем самым светлым и радостным в Вашей жизни... Еще раз прошу Вас самым усердным образом – берегите себя... Все пройдет, и вы поправитесь. Будете меня вновь утешать Вашим присутствием в Е(лоховском) и... все будет хорошо. С постоянной памятью и уважением. +Кр(утицкий)»
После больницы Лида уехала в отпуск к родителям. 28 сентября она отправила Пимену письмо с признанием в любви. (Долгие годы в этот день он будет поздравлять Лидию: «Сегодня наш дорогой день! День, который принес радость, и в моей осени засветило весеннее солнышко. Я... очень хочу, чтобы ты была самая счастливая на свете в продолжении всей жизни... Так хочется еще и еще вспоминать, еще и еще поздравлять...»)
Из письма Пимена от 5.10.66: «Спасибо за слово «скучаю», которое дает мне возможность не стесняясь писать Вам, когда у меня будет настроение и желание. Такое желание у меня бывает часто, и я боялся (своей) назойливости и недовольства с Вашей стороны тем, что во время отдыха Вас посещают мои письма и доставляют беспокойство... Наверное, Вы, отдыхая, все время чувствуете мою тень, сопровождающую Вас по пятам? Я все время думаю о Вашем отдыхе и предаюсь всевозможным предположениям, может быть, фантастическим, но... мысль всюду следует за Вами!..
Я часто думаю о том, что как хорошо родство душ, и как хороша возможность ощущать близкого, дорогого человека, и какое большое наслаждение в жизни дает такое ощущение!..
Вчера мне подарили собрание сочинений С. Есенина, и я в свободное время перечитываю... И стараюсь заглушить скуку и отсутствие возможности слышать любимый голос по телефону, но... все равно ничего не получается! До скорой, радостной встречи. С любовью+ Кр(утицкий)»
Когда Лида вернулась в Москву, у них состоялся серьезный разговор. Пимен переживал, что их отношения испортят ей жизнь. Ну что, кроме своей любви, мог он предложить молодой, симпатичной женщине? Ведь даже показаться на людях вместе они не могли без благовидного предлога! А она была согласна на все...
Осенью Лида уезжала к родителям в Сухуми. И он просил: каждый вечер ровно в десять вспоминай меня. И каждый день летели к ней телеграммы, письма и открыточки – с ее любимыми розами: «...пусть они напоминают о тех, которые остались на столе и не хотели увядать...»
Он поздравлял Лиду с праздниками, рассказывал о служебных делах, иногда сетовал на нездоровье (с 1947 года мучил его диабет, временами болели ноги и случались сильные сердечные приступы), но чаще трогательно уговаривал ни о чем не печалиться и «беречь свое сердечко».
«Сейчас шесть с половиной часов вечера, и я тебя провожаю мысленно. Слышал только что твой голос и... нахожусь под его впечатлением. Через полтора часа поезд унесет тебя к самому синему морю, в тепло и ласку дорогих, родных сердец. Я же тебя не увижу бесконечно долго!..
Буду с терпением и стойкостью дожидаться двух двоек следующего месяца. Если бы ты знала, как грустно, грустно. Я знаю... уверен, что ты чувствуешь..."
«Дорогая Солношулечка! Сегодня Вы еще в дороге, а я уже пишу в надежде порадовать Вас моей весточкой в день приезда. Вчера было очень грустно на душе. Представлял себе, как неумолимо застучали колеса и унесли дорогое существо в далекие края. Вслед за поездом понеслись и мои мысли и чувства, для которых не существует ни предела, ни расстояния...»
«Ты знаешь, как мне приятно бывает получить твое письмо. Это единственный источник тепла и радости!.. Я очень сожалею, что не могу быть участником вечерних бесед за чайным столом. А так хотелось бы, и такое было большое стремление. Видимо, такова уж судьба, и обстоятельства бывают сильнее нас...»
«Я чувствую себя как-то странно в связи с тем, что нарушился мой режим дня и кажется необычным... по несколько раз в день не звонить по известному телефону и не слышать тот голос, который является голосом радости и успокоения!»
«Дорогая Чудесулечка! Большое спасибо тебе за письмо с веточкой из трех листьев, с замечательными родными словами и мыслями! Я очень хочу, чтобы все было именно так и разлуки не было ни в жизни, ни в смерти!.. Жду с нетерпением возвращения. Всегда с любовью. +М(итрополит) П(пимен)»
Из письма Лиды к родителям: «Родные мои, он вас так любит, так часто вспоминает везде и всюду и все ждет в гости. День рождения, как и Новый год, встречали вместе очень хорошо. Дарили друг другу подарки... Роднулечка меня лелеет, как вы просили, бережет, любит. Я знаю, что я счастлива, я это хорошо чувствую, и в то же время самой не верится, что все это происходит со мной, что так бывает наяву, что это не сон, а чудесная земная сказка, произошедшая по вашим мольбам, мои родные. Любите его, как он любит меня и вас!»
Но имя «роднулечки» она хранила в тайне от родных, для них он был просто Сергеем Михайловичем. О грешной ее любви знали только верная Александра Васильевна и... племянница Тамара.
Тамара училась в Ярославле и часто бывала в Москве у тетки. С Сергеем Михайловичем познакомилась по телефону. Он был неизменно любезен, расспрашивал Тамару о студенческих делах, советовал побывать на какой-нибудь выставке, а потом поделиться впечатлениями. Нередко присылал билеты в Большой театр и на Таганку, в «Современник» и в Ленком; если спектакль заканчивался поздно, у театра их с Лидой ждала черная «Волга» Сергея Михайловича. Иногда он передавал для Тамары забавную безделушку, или флакончик французских духов, или красивую коробку конфет.
Однажды Тамара спросила, почему Сергей Михайлович никогда не ходит вместе с ними в театр? Лида ответила, что по долгу своей службы он не имеет права показываться в таких местах. Сложив вместе служебный долг, черную «Волгу», дефицитные подарки и постоянные поездки за границу, Тамара решила, что Сергей Михайлович разведчик.
«Как-то Лида повела меня в Елоховский собор, – рассказывает Тамара. – Когда митрополит Крутицкий и Коломенский начал проповедь, я буквально вцепилась в тетку: «Это же Сергей Михайлович, его голос...» Та смутилась: «Глупости, тебе показалось» – но, выйдя после службы из храма, призналась: «Да, это Сергей Михайлович, мы любим друг друга давно...» Я возмутилась: «Он же митрополит!» Лида вспыхнула: «А кто дал тебе право судить его?! Что ты вообще знаешь!..»
В 1971 году Пимен стал Патриархом. Доля ему выпала незавидная. Что греха таить, он возглавил Русскую Православную Церковь потому, что в верхах его сочли наиболее лояльным. (Лидия Васильевна как-то обмолвилась: «Назначили его, а куда денешься?») Его награждали орденами, отправляли в зарубежные командировки, избирали депутатом Верховного Совета СССР и делегатом партийных съездов (ни на одном заседании он не присутствовал, ссылаясь на нездоровье). Но при этом вся его деятельность строго контролировалась Советом по делам религий. Он не имел права свободно посещать епархии и общаться с паствой. Даже лечиться или отдыхать ему дозволялось только в правительственных санаториях либо на патриаршей даче в Одессе. Как-то «светские» помощники устроили ему секретный круиз по Волге. В Ульяновске Патриарх хотел было направиться в церковь, но его остановили: в плане посещений указаны только музей Ленина и памятные ленинские места. Пимен вернулся на теплоход.
В западной прессе его много критиковали – мол, проводит церковную политику, угодную советской власти, «ручной патриарх». Пимен вздыхал: «Походили бы они хоть пару дней в моих башмаках...»
Своими малыми радостями и печалями он делился с Лидией Васильевной, та успокаивала, утешала как могла.
Об их отношениях – шила в мешке не утаишь, – конечно же, узнали и келейники Патриарха, и присматривавшие за ним кагэбэшники. Не зря ведь Олег Калугин, в ту пору полковник КГБ, желая исповедаться Патриарху, просил походатайствовать об этом именно Лидию Васильевну.
В 1983 году здоровье Лидии Васильевны ухудшилось настолько, что ей на год дали инвалидность. А потом она стала работать в Патриархии. По мере сил старалась помогать Пимену. Неплохо зная английский язык, участвовала в приеме иностранных делегаций, писала приветственные речи, немало сделала для возрождения Свято-Данилова монастыря, за что была награждена орденом Святого Владимира 3-й степени
По нескольку дней гостила она в патриаршей резиденции в Серебряном Бору или на даче в подмосковной Перловке, сопровождала Пимена на отдых в Одессу. Всегда присутствовала на торжественных богослужениях и различных официальных мероприятиях Патриархии. Осенью 1985-го Пимен уехал лечиться в Карловы Вары. Судьба подарила им эти последние счастливые дни...
После лечения состояние Патриарха резко ухудшилось: одолевала слабость, ноги отказывали, и порой келейникам приходилось носить его на руках. По настоянию врачей пришлось долечиваться в подмосковном санатории.
Из письма Лидии Васильевны к архиерею Николаю от 27.02.87: «Боже мой, как все-таки быстро ушли от всех нас радости того хорошего времени, оставив взамен много житейских проблем и трудностей. Вам тяжело, Владыка, я это знаю... боль, о которой нигде не сказано, мне кажется, я ощущаю ее всем своим существом, наверное, потому, что у самой душа ранимая. Я имею в виду не только кончину папы, а много личных разных неприятностей. Так что на всю оставшуюся жизнь мне хватит горя и печали...»
В октябре 1987-го у Пимена обнаружили рак. От операции он отказался категорически. И угасал, таял как свеча. А Лида молилась, только молилась за него: ни подойти, ни приласкать, ни унять боль его – не было у нее такого права.
3 мая 1990 года Патриарх скончался. Похоронили его в крипте Успенского собора Троице-Сергиевой лавры.
Рассказывают, что сразу после похорон бывшая домоправительница Надежда Николаевна вывезла из резиденции все вещи Пимена, в том числе и шкатулку с письмами Лидии Васильевны.
...Из Патриархии она ушла. И вообще сильно сдала, старела буквально на глазах. Очень скоро перестали звонить ей многочисленные церковные знакомые, не так давно уверявшие в своей вечной дружбе. Доброе отношение сохранили лишь митрополит Питирим, бывшие келейники Пимена да настоятельницы монастырей, куда она ездила на богомолье.
А в 1998-м Лидия Васильевна оказалась в онкологическом центре. От операции, как Пимен, отказалась. Тут же составила завещание: «Все, чем я владею на момент моей смерти, оставляю племяннице...» Тамаре запретила рассказывать о своей болезни, попросила: «Не отдавай меня в больницу. Хочу умереть дома, в окружении близких. Похороните меня рядом с мамой в Ракитках».
Летом 1999 года в «Новых Известиях» появилась статья «Фаворитка из Чистого переулка» – о домоправительнице Пимена. Цитирую: «Надежда Николаевна появилась в Чистом переулке, где находилась рабочая резиденция московских патриархов около 1985 года, когда у Пимена резко ухудшилось здоровье... Она, вероятно, ухаживала за больным человеком, а заодно решала свои вопросы и вопросы окружения, которое вокруг нее немедленно возникло. За влиятельность и близость к Пимену ее звали Надежда всея Руси и очень боялись... Многие из ныне действующих епископов привозили Надежде... магарыч за продвижение своих фаворитов в епископы. Говорят, стоило это пять тысяч брежневских рублей... Пимен скончался, отписав в завещании Надежде существенную часть своего имущества».
Горько было читать эти строки Лидии Васильевне. Все полуправда. А правда была в том, что ухаживали за Патриархом его келейники и две монахини из Мукачевского монастыря – Зинаида и Ирина. Мифическое «влияние» и «близость» вообще выдумки. В последние годы Пимен страдал рассеянным склерозом, что тщательно скрывало его окружение. Порой он даже не узнавал келейников, часто уходил в себя. В такие минуты ловкачи, обделывая свои делишки, могли подсунуть ему на подпись любую бумагу...
Лидия Васильевна умерла 19 мая 2001 года в Белоруссии и там же была похоронена.
Племянница Тамара нашла квартиру Лидии Васильевны разгромленной (будто ее тщательно обыскали) и разграбленной. Исчезли старинные иконы, подаренные Пименом, огромный портрет митрополита Николая работы Александра Шилова, столовое серебро, украшения, одежда...
Почти год названивали Тамаре истеричные тетки: «Теперь все знают, что Лидия была сожительницей Патриарха...» Не раз звонили с угрозами, с предложением выгодной сделки – мечтали заполучить архив «любовницы Патриарха». Известно, что Пимен доверял Лидии Васильевне многие церковные секреты и, возможно, у кого-то закралась мысль: а не вела ли она дневники, не остались ли какие-то записки или письма?
Остались. В тайнике, до которого, по счастью, так и не добрались чужие руки, сохранилась самая ценная часть архива: письма ее крестного отца и нынешнего Патриарха Алексия II, с которым Лидия Васильевна была дружна почти полвека. Отдельно в небольшом портфеле лежали пожелтевшие от времени письма Пимена и короткая записочка Лидии Васильевны: «Он будет меня ждать там, где все встречаются. Он ждет. А сколько ему еще осталось ждать?..»
https://www.sovsekretno.ru/articles/lyubov-zemnaya/
***
Вот это и называется "бери от жизни всё". Пимен взял и лагерь, и ссылку, и сотрудничество со своими же палачами, и фронт, и высшие почести, и нищету, и богатство, и подростковое монашество, и последующую любовь. Вот только радости отцовства у него, кажется, не было...
А история церкви шла своим путем - от Лидии Васильевны к Лидии Михайловне... А я, работая в патриархии, любовался третьей Лидией - незабвенной Лидией Константиновной... (https://www.ng.ru/facts/2001-11-28/3_man.html)
***
Народ интересует - был ли секс. Не знаю. Церковная девушка племянница видела отношения тети Лиды с Сергеем, а узнав, что он монах, сочла их греховными.
«В своё время ходили слухи о том, что у Пимена в Ростове-на-Дону имеется семья, дети. Возможно, такие данные и использует Остапов. Но это предположение. Что касается Москвы, то известно, что здесь у Пимена имеются женщины и был случай, когда по параллельному телефону я слушал, как он одной женщине говорил “крепко, крепко тебя…”. (Справка о приеме архиепископа Алексия Ридигера 20 февраля 1967 года Совет посетил архиепископ и был принят заместителем председателя Совета т. Фуровым В.Г. http://grigoryants.ru/zhurnal-glasnost/glasnost-13/)
С другой стороны, свои письма Лидии он подписывал открыто своим церковным именем и саном. Значит, не боялся, что их прочитают чужие глаза. А, может, он на них и рассчитывал? Мол, хотите компромат на меня? - Да пожалуйста!